Счастливые дни во Флоренции - Скарлет Уилсон

Теперь она могла передвигаться увереннее. Развернувшись, она направила свет на стену с фреской, прямо на лицо Мадонны. Ноги сами собой понесли ее вперед. Отчего-то сжалось горло.

Вот оно. То, что она раньше не замечала. Она перевела луч ниже, на младенца, а затем, помедлив немного, опять осветила лик Марии. Рука невольно дрогнула.

Каждый штрих, каждый оттенок света поражал великолепием. Выражение ее лица было удивительным и заслуживало не меньшего внимания. От него у Лючии начинали дрожать колени.

Она не представляла, что выражение лица возможно так точно запечатлеть. Несмотря на то что фреска была создана много веков назад, ей и сейчас казалось, что перед ней живая Мария, что она может ощутить тепло ее кожи, стоит только протянуть руку.

Лючия поняла, что царапнуло ее сердце, когда она впервые увидела находку, теперь это чувство толкало в спину.

Отрицать нельзя. Не заметить еще сложнее.

Бурано передал то, что было в его воображении. Лючия словно перенеслась во времени на несколько лет назад. На фреске была изображена женщина, впервые увидевшая своего ребенка, на ее лице отразилась целая гамма чувств, но прежде всего – бескрайняя любовь. Именно так мать смотрит на новорожденное дитя. Младенец Иисус оглядывал мать с детским удивлением и благоговением. Таким взглядом может смотреть только ребенок на женщину, подарившую ему жизнь. Свет, струящийся из-за спины Мадонны, казался неземным, свечение озаряло все вокруг.

Лючия задрожала всем телом. Что-то внутри ее рвалось наружу, требуя освобождения.

Перед ней было изображение того, по чему она скучала, что упустила в жизни. Такого с ней никогда не случится. Не будет такой связи между ней и дочерью.

Ноги подкосились, и она упала на грязный пол часовни, сотрясаясь в рыданиях. Наконец из нее стала выходить боль, терзавшая ее душу все двенадцать лет.

Логан даже не думал ложиться. Он шел по двору, прислушиваясь к звукам, доносившимся со стороны винодельни. Все его усилия оказались тщетными. Он ничего не добился.

Почти у самого дома он остановился и с удивлением пригляделся. Может, он уже сошел с ума и ему это видится? Вдалеке он заметил Лючию. Она была босиком, одета лишь в легкую ночную сорочку, подол которой нещадно трепал ветер. Неужели она стала лунатиком?

Она шла легко, будто не касаясь земли, и направлялась к часовне. Логан подождал немного и двинулся следом. Ему пришлось остановиться, чтобы не привлечь ее внимание, и подождать, когда она откроет тяжелую дверь.

Вскоре Лючия скрылась в темноте часовни. Логан не двигался, не представляя, как поступить. Пойти за ней или лучше вернуться в дом?

Рациональный ум подсказывал, что надо уйти. Как бы ему не хотелось, но силой и давлением он не заставит Лючию вернуться. Но сердце не позволяло последовать совету. Как он может оставить ее одну?

Он медленно подошел к зданию. Тусклый свет почти не позволял увидеть, что происходит внутри. Что же Лючия там делает?

Выдохнув, Логан все же решился открыть дверь. Входя в часовню, он всегда испытывал ощущение прикосновения к чему-то интимному. В полумраке хорошо был виден яркий луч, направленный на стену с фреской. Он никогда раньше не видел ее так хорошо освещенной, никогда тщательно не разглядывал при дневном свете. Сейчас фреска выглядела совсем по-другому. Свет удивительным образом раскрыл замысел мастера, который подтолкнул его много сотен лет назад к созданию этого шедевра. Лик Мадонны стал ближе, словно оказался на расстоянии вытянутой руки.

Луч покачнулся, и Логан машинально шагнул вперед. Сердце кольнула боль.

Зачем Лючия пришла в часовню посреди ночи? Отблески света падали на нее, и он заметил, что она дрожит. Спустя несколько мгновений она осела на пол и зарыдала. Фонарь с грохотом упал рядом – свет потух.

Логан похолодел. Он всего несколько раз видел, как она плакала. Один из них в день смерти дочери.

Он подошел, опустился рядом на колени, не обращая внимания на грязь, обнял ее, поразившись, как холодна ее кожа, погладил по голове и крепче прижал к себе, словно защищая своим телом.

В ее рыданиях было столько отчаяния… Он даже не предполагал, что она на такое способна. Он ощущал всю накопившуюся в ее душе боль, многолетние страдания. Она словно освобождалась от скорби, двенадцать лет тяготившей душу.

Ему было очень тяжело видеть любимую женщину в таком состоянии. Он хорошо понимал, какие чувства она сейчас испытывает. Понять их был способен только он один. Он прижимал ее к себе, гладил по голове и тихо нашептывал на ухо успокаивающие слова.

Они не представляли, сколько времени провели в таком положении. Наконец ее рыдания стали стихать, но дрожь не прошла. Логан посадил ее к себе на колени так, чтобы голые ноги не касались каменного пола. Обняв за талию, он прижал ее к своей груди. Лючия положила подбородок ему на плечо, и теперь он мог ощущать ее жаркое дыхание.

– Я знаю, Лючия, – прошептал он. – Знаю, что ты чувствуешь. Я любил ее так же, как ты.

Она всхлипнула и обняла его руками за шею. Подождав несколько минут, Логан осторожно приподнял ее голову. Даже при таком свете он заметил слезы на ее щеках и смахнул их рукой.

– Поговори со мной, – прошептал он.

Помедлив, Лючия кивнула.

По его телу разлилось блаженное облегчение.

– Я скучала по ней, – тихо произнесла Лючия. – Вспоминала каждый день.

Сердце его сжалось от боли. Он хотел поцеловать ее, но сдержался, давая возможность выговориться.

– Я не хотела говорить о ней. Мне казалось, если я не буду говорить о ней, то смогу убедить себя, что этой трагедии не было в моей жизни.

Она замолчала и вытерла слезы.

– Почему, Логан? Почему именно наш ребенок? Почему нам было суждено ее потерять? Ведь сейчас все могло быть по-другому. Наша жизнь была бы другой.

– Я знаю, – кивнул он.

– Ты был такой спокойный, собранный. А я не могла. Не могла себя заставить. Ты все сделал. Организовал похороны, заказал цветы, гроб. Ты общался с семьей. – Голос ее стал громче. – Как тебе удалось? Я не могла заставить себя даже пошевелиться. Ведь наша дочь умерла!

– Думаешь, я ничего не понимал и не чувствовал? Думаешь, моя боль была слабее? Я ненавидел все вокруг. Я ненавидел тебя за то, что ты не ешь, не спишь и не говоришь со мной. Но я обязан был заняться организацией похорон. Я хотел, чтобы все знали, что Ариэлла Роуз была в этом мире, хотел выразить ей уважение, проводив в последний путь.

Логан не представлял, что у него могут быть такие мысли, что он захочет высказать их Лючии.

– А я? Я тоже хотела! – выкрикнула она. – Ты был таким… сильным. А я не смогла. Не могла стать прежней, стать твоей половинкой. Я не могла смотреть на тебя, потому что каждый раз вспоминала о ней, о том, что судьба у меня украла!