Желание босса - Ксения Черногорская

Все казалось сказкой. Я совсем недавно и представить себе не могла, что окажусь в таком месте, да еще и приеду сюда на роскошной машине. Более того, я всю дорогу хорошо понимала, что на ближайшее время я нахожусь в статусе желанной и уважаемой гостьи.

Я никак не могла поверить в то, что все это действительно происходило именно со мной.

Шерхан, припарковав машину у входа, попросил меня подождать пару секунд, а затем, обойдя ее, открыл мне дверь и галантно подал руку.

Я поблагодарила и вышла из машины. Голова шла кругом от необыкновенной красоты дома и сада, что окружали меня. И судя по всему мы с Родионом были здесь только вдвоем.

— Нравится? — спросил меня он, глядя на то, как я, запрокинув голову, рассматриваю великолепные пастельные стены, резные рамы и бликующие солнечным светом чистые стекла.

— Очень… — прошептала я.

— Я рад, — просто сказал Родион и добавил: — Ну, тогда пойдем пить чай. Или ты кофе хочешь?

— Если можно, кофе, — посмотрев на него, сказала я.

Он улыбался.

— Слушай, а может ты голодная? У меня тут повар живет в правом крыле. Он так готовит — пальчики оближешь. Хочешь, я его наберу, и мы вместе поужинаем?

— Если можно, — сказала я, — чуть позже.

На самом деле я очень стеснялась, хоть и старалась придать себе максимально непринужденный вид. Наверняка он хорошо это понимал.

— Без проблем, — ответил он. — Ну что, пойдем в дом? Ты, наверное, устала с дороги. Хочешь, я тебе своего хоря покажу? Он знаешь какой умный? Очень!

— Конечно хочу! — воскликнула я, удивившись, что Родион держал в доме животное.

У меня как-то не вязалось это с тем впечатлением, которое он на меня производил. Наверное, именно в этот момент я хорошо осознала, что слишком мало знаю об этом мужчине, с которым тем не менее нас связывала уже не только работа.

Дом поражал своими размерами. Огромные пространства, высокие окна и потолки, колонны, портреты предков на стенах в золоченых рамах, ковры на лестницах, прижатые металлическими, покрытыми позолотой прутьями, все вокруг производило впечатление монументальности и какой-то древней аристократичности. Если бы я сначала увидела дом изнутри, то подумала бы, что оказалась в средневеком замке. От понимания того, что я не видела и трети этого роскошного длинного дома, мне становилось не по себе.

— Тебе здесь не одиноко? — спросила я.

Шерхан пожал плечами и ничего не ответил.

Скрытный все-таки он был человек. И что самое интересное — чем больше я его узнавала, тем больше у меня возникало вопросов.

Хорь оказался милейшим зверьком, обожающим своего хозяина. И это было взаимным: то, что Шерхан в своем Огоньке души не чаял — просто бросалась в глаза. Пожалуй, я впервые видела Родиона таким нежным. Он прижимал хоря к груди, заглядывал ему в глаза, гладил его, чесал, а тот увивался вокруг хозяйских рук, терся об них и разве что не мурлыкал, довольный, что его приласкали.

У него был просторный вольерчик в большой комнате на втором этаже, но Шерхан, приезжая, выпускал его гулять. И хорь носился по комнатам и коридорам, а потом возвращался к хозяину, чтобы тот погладил его или угостил чем-нибудь вкусненьким.

Вот уж никогда не думала, что Родион Сергеевич, владелец огромного бизнеса, брутальный и суровый руководитель компании по прозвищу Шерхан, может быть таким любящим и нежным хозяином хорька. Если бы меня спросили раньше, какое животное могло быть у такого владельца — я бы скорее подумала, что у него их либо вовсе нет, либо это собака бойцовской породы. А может и вовсе — какой-нибудь тигр. Но у Шерхана был хорек.

В всем этом было что-то очень трогательное. И, наверное, с того момента, когда Шерхан, демонстрируя мне Огонька и рассказывая про его чудесную шкурку с рыжиной, будто огненную, откуда, собственно и возникло имя; о том, как он его кормит мясом, которое поставляет ему специально для Огонька знакомый фермер;о том, как они хорошо с этим хорьком дружат и о том, как Огонек ночами спит у него на коленях, когда Шерхан работает за столом в своем кабинете, я стала смотреть на него совсем по-другому. Стала понимать, что мои представления о Родионе Сергеевиче во многом были выстроены на том, как он хотел, чтобы его воспринимали коллеги и подчиненные. Он вовсе не был жестким и суровым с этим хорьком, хотя был таким практически со всеми людьми, с которыми общался. Его меняла любовь?

Мы с Огоньком очень быстро нашли общий язык. Всерьез он не кусался, разве что во время игры чуть прихватывал зубами, но было понятно, что он именно играется и не более того, что он радовался новой возможности поиграть с кем-нибудь, а когда утомился и пригрелся на моих руках, то заснул кверху длинным мягким и мохнатым пузом.

Я сидела в кресле, задумчиво гладила Огонька за ухом, а Шерхан в это время разбирал какие-то бумаги на столе. Назначение этой комнаты я не понимала. Она была чем-то вроде кабинета, совмещенного с комнатой для отдыха. Мы находились в ней, пока личный повар Шерхана готовил нам легкий ужин.

— Пойдем, я покажу тебе дом, — бросив стопку бумаг на стол, сказал Шерхан. — А то я сейчас совсем в делах закопаюсь и ты заскучаешь.

— А у меня Огонек на руках заснул, — сказала я, кивнув на закрывшего глаза хорька.

— Понравилась ты ему, — ухмыльнулся Шерхан. — Он не спит. Так, дремлет. Бери его с собой.

Хождение по дому напоминало мне экскурсию по музею. Шерхан показал бильярдную, свой кабинет, заставленный сверху донизу книжными шкафами, в центре которого возвышался огромный письменный стол — раза в полтора больше, чем в рабочем кабинете Александра Сергеевича. Показал спальни, гостиные, ванные и какие-то хозяйственные помещения. И было понятно, что в большинство комнат он вообще очень редко заглядывает. В них даже запах был другим. Нет, не затхлым. Как объяснил мне Шерхан, слуги проветривали дом ежедневно. Просто другим. Пахло мебелью, лаком, бумагой, старым деревом, краской. И во всех этих запахах не было и следа сегодняшнего или вчерашнего человеческого присутствия. И везде царил идеальный порядок.

Дом будто бы был выставлен на продажу и нужно было показать потенциальным покупателям, что он классный — красивый, вместительный, просторный, с дорогой, стильной и добротно сделанной мебелью.

А за окном между тем стемнело. Рыжее марево заката выцвело, растворилось в сгустившемся сумраке и сменилось синей тенью на фоне черного, звездного неба.

Мы отнесли Огонька в его комнату, вымыли руки и поужинали в столовой, где для нас был накрыт длинный стол на двенадцать персон. Я сидела на одном краю, а Шерхан на другом. И между нами было несколько метров столешницы, покрытой светло-серой скатертью. Именно так накрыл стол повар шерхана, которого я так и не увидела и я не стала задавать вопросов.

Шерхан оставался чужим и закрытым даже у себя дома. И с момента, когда мы вернули Хоря в его комнату, будто потускнел и снова стал брутальным мужиком с жестким и хмурым взглядом.