Искусство воскрешения - Эрнан Ривера Летельер

— Посмотрите, во что я превратился! — прокричал он.

Впоследствии Хуан Сан-Мартин рассказывал, что президент, а в ту пору им был дон Педро Монтт[28], тот самый, что дал добро на расстрел демонстрации в школе Санта-Мария в Икике и на следующий год, когда прилетела комета Галлея, скончался от неизвестной болезни — мы в пампе считали, что это проклятие кометы доконало сукиного сына, — поднял глаза, на миг задержал на нем взгляд, явно смутился, но потом опять уставился в бумажку и как ни в чем не бывало продолжил читать речь.

Взволнованный до слез Христос из Эльки сказал, что этот человек воистину достоин величайшего уважения. Но не меньшего восхищения заслуживают доблесть и жертвенность его сеньоры супруги.

— Ей бы и памятник возвести не грех как воплощению истинной женщины пампы, — торжественно высказался он.

Потом капнул чуток снадобья в дупло больного зуба, забрал бутылочку и направился в типографию. Средствами на печать брошюр он не располагал и постарался убедить хозяина помочь ему бесплатно.

— Из любви к Господу, — попросил он.

Дон Луис Рохас, добродушный хитрый лис от журналистики, согласился в обмен на интервью Христа его газете.

— Называется «Голос пампы», выходит дважды в неделю. — И добавил: — Из любви к Человеку.

Христос из Эльки не возражал. Беседа продлилась два часа с четвертью.

Выйдя из типографии, он побрел по деревянному тротуару Торговой улицы и напротив одной забегаловки остановился вытряхнуть камешки из сандалии. Присев на корточки, он услышал, как двое мужчин шумно толкуют о проститутке с прииска Вошка, некоей Магалене Меркадо.

Разговор привел его в изумление.

«Воистину, библейская женщина», — подумал он.

Кое-кто из нас уверял, что чертова шалава придумала все, как только узнала, что ее выгонят с прииска; другие — и среди них вдовец на зеленом автомобиле — утверждали обратное: сумасбродная идея пришла Магите в голову уже на месте, пока ее скарб выгружали из кузова, чтобы бросить ее, как старого негодного мула, посередь пампы.

Когда разгрузка закончилась и сторожевые ускакали назад на прииск — не забыв пригрозить проститутке всеми карами небесными, если посмеет сунуть нос обратно в Вошку, — дон Мануэль задержался, сделав вид, что мотор не заводится. «Ручка, зараза, барахлит», — бубнил он, выжидая, пока всадники растворятся в облаке пыли. Потом его прорвало: он осыпал самыми грязными ругательствами и проклятиями этих подонков, а с ними заодно мерзавца-управляющего, возомнившего себя всемогущим. Немного отведя душу, он присел на камень, закурил и предложил ей снова загрузить вещи в кузов и отвезти ее в ближайшее селение или на любой прииск, какой она пожелает. Без денег, дорогая, в память о сладостных мгновениях.

— Вы же знаете, мое авто — ваше.

Магалена Меркадо подтащила камень и села рядом с вдовцом. Взяла его за руки — большие, загорелые, шершавые, как камень, — и от всего сердца поблагодарила за доброе намерение, век не забуду, дон Мануэль. Но пусть не переживает, она уже поняла, что делать дальше. Со всеми вещами она останется прямо здесь, на этом самом месте, куда ее вышвырнули, как тряпку, посреди пампы, в центре самой страшной пустыни на свете.

— Отныне общий котел любви варит здесь! — твердо заявила она.

Дон Мануэль понял по блеску ее глаз, что разубеждать — только терять время. Пожелал ей удачи и напоследок повторил предложение руки и сердца.

— Со мною вас ниоткуда не посмеют выгнать, — веско сказал он.

Магалена Меркадо обняла его и вновь отказала. Идти по жизни вместе с таким добрым и работящим человеком — это просто мечта, но ей на роду написано другое. И никто не в силах изменить ее судьбу.

Когда двигатель запыхтел и дон Мануэль уселся за руль, она прокричала, пусть передаст всем мужчинам в Вошке, что ее обещание в силе: кто желает насладиться ее обществом — милости просим к Кресту Изгнанных Душ. Не стесняйтесь. Она и впредь намерена обслуживать в кредит и записывать все в большую тетрадь, пока не устаканится вопрос со стачкой. Пусть только, кто вздумает ее навестить, захватит бутылку воды, или уголь для жаровни, или там карбида для лампы. Продуктам она, конечно, тоже будет рада, особенно сахару и чаю.

— Завтра сочельник, — добавила филантропка, — поэтому тем троим, кто придет первыми, ничего не запишется. Все по любви.

«Форд Т» угромыхал по грунтовой дороге, а Магалена Меркадо взялась за работу. С помощью совка и осоловелого дона Анонимо, который до сих пор помалкивал в сторонке — только свистел и гладил на коленях курочку Симфорозу, — она разровняла четыре квадратных метра у подножья маленького песчаного холма и стащила туда все вещи.

Холм находился к востоку от железной дороги.

Крест — к западу.

Как обычно, первым делом она позаботилась о Святой Деве: отряхнула от дорожной пыли и песка, поправила складки одеяния, водрузила на голову картонный венец, оклеенный золотистой фольгой, поцеловала в лоб и поставила на тумбочку-алтарь, обращаясь нежно, словно дочь с набальзамированным телом матери. Зажгла свечи и украсила статую бумажными цветами, курчавыми розами и гвоздиками, пострадавшими в пути: стебли погнулись, лепестки измялись. Рядом с алтарем поставила высокую кровать с шишечками на решетках спинки и изножья; бронза сонно мерцала под солнцем пампы. Тут же расположила трюмо с умывальными принадлежностями. Дон Анонимо, более отрешенный, чем всегда, помогал ей и не прекращал насвистывать. «Сами напросились», — бормотала Магалена Меркадо, наводя порядок.

— У нас вся пампа будет брачным ложем! — задорно выкрикнула она вдруг.

Старик едва кивнул стриженой головой и продолжал свистеть и хлопотать.

Чуть поодаль от «спальни» Магалена Меркадо поставила обеденный стол со скамьями, бочку с водой, ящик из-под чая с кухонной утварью и жаровню.

Симфорозу привязала к ножке стола.

Угнездившись таким образом, она поднялась на холм перевести дух. С высоты разбитый ею маленький лагерь казался миражом в пустыне. Чудно было видеть бронзовую кровать, ввинченную в горячий песок, под лиловым покрывалом, вторящим краскам заката. Но невероятнее всего смотрелся образ Святой Девы: возвышаясь над кроватью в чистом, будто отшлифованном воздухе сумерек, Она выглядела еще пущей красавицей и чудотворицей и будто изумлялась пейзажу. А зеркало трюмо переполнилось неизмеримостью и словно огорчилось, что не в силах вместить в маленькое овальное отражение космическое горение вечереющей пампы.

Магалена Меркадо, сидя по-турецки, долго обозревала плоды своего труда и надумала, что ей нужна ширма вокруг ложа. Ее можно сделать из занавесок того же епископского цвета, что покрывало.