Силы и престолы. Новая история Средних веков - Дэн Джонс

ее уже не вернуть. Великий полководец Велизарий (он тоже изображен на мозаике рядом с Юстинианом) возглавил поход и с боями прошел от Сицилии до Равенны, павшей в 540 г. Это еще не означало, что война в Италии окончена: как раз в то время, когда освящали базилику Сан-Витале, Велизарий на другом конце Италии сражался за Рим с упорным и могущественным остготским королем по имени Тотила. Однако это был подходящий момент, чтобы отпраздновать перемену византийской фортуны в Европе к лучшему и, возможно, даже сделать первый шаг к восстановлению подобия Римской империи на Западе.

Но даже если освящение базилики Сан-Витале было благом – а украшающие ее интерьер византийские мозаики до сих пор остаются одной из самых поразительных достопримечательностей Италии, – за ним вскоре последовала трагедия. В июне следующего года умерла (вероятно, от рака) императрица Феодора. Ей было около пятидесяти лет, и ее смерть глубоко опечалила Юстиниана, которому тогда было больше шестидесяти пяти. Эти двое были настоящими политическими партнерами – и именно Феодора нашла выход из сложившейся ситуации во время восстания «Ника». Она проделала удивительный путь: от бурных дней юности в сомнительных районах около Ипподрома до положения августы, перед которой просители простирались ниц и целовали носки туфель, прежде чем изложить императорскому двору свои просьбы[202]. Юстиниан плакал на ее похоронах – нетрудно представить, что это были слезы искреннего горя, а не игра на публику.

Это была не просто личная трагедия. В ретроспективе смерть Феодоры ознаменовала или по крайней мере совпала с поворотным моментом в судьбе Юстиниана. С трудом добытые победы первой половины его царствования – широкомасштабные правовые реформы, успешное подавление восстания «Ника», строительство собора Святой Софии, отвоевание Африки и Италии – остались в прошлом. Отныне впереди ждало больше трудностей, чем триумфов.

Часть глубоких и неразрешимых сложностей царствования Юстиниана была связана с религией. Несмотря на все усилия, ему так и не удалось найти удовлетворительный способ прекратить богословские споры, раздиравшие империю и церковь в VI в. После смерти Феодоры улаживать разногласия между халкидонитами и миафизитами стало намного труднее: раньше императрица активно поддерживала миафизитскую церковь, чем обеспечивала равновесие в императорском дворце и некоторым образом подстраховывала Юстиниана в его религиозной политике. Без нее его позиции опасно ослабли. Кроме того, политические шаги Юстиниана нередко влекли за собой немедленное обострение религиозных противоречий. Показательным примером служат его попытки вернуть старые римские территории. Почти везде, куда приходили византийские войска, начиналась межконфессиональная вражда. А заявляя права на варварские земли, такие как Карфаген, Юстиниан косвенно втягивался в сложные разногласия между арианами и католиками.

Юстиниан отнюдь не собирался закрывать глаза на эти затруднения. Однако он был совершенно не в состоянии их уладить. Предпринятая им масштабная попытка примирить враждующие течения на Пятом Вселенском соборе, состоявшемся в Константинополе в начале лета 553 г., обернулась дорогостоящим публичным провалом. Из западных епископов почти никто не откликнулся на приглашение. Собор лишь наглядно продемонстрировал глубину царившего в церкви раскола и, по-видимому, полную невозможность выработать общую позицию по вопросу истинной природы Христа. Кроме того, он предвосхитил будущее, в котором церкви Константинополя и Рима, подобно вскормившим их империям, разойдутся в разные стороны. Еще через два десятка лет великий ученый Исидор Севильский решительно объявил Пятый Вселенский собор незаконным сборищем, а самого Юстиниана тираном и еретиком. В богословии VI в. количество приложенных усилий еще ничего не значило.

Не лучше дела обстояли и во внешней политике. В Италии освящение Сан-Витале в Равенне отнюдь не стало первым шагом на пути к полному умиротворению и возвращению полуострова. Вместо этого конфликт обострился, а сопротивление остготов только усилилось. Их король Тотила оказался весьма крепким орешком. Прокопий, видевший его лично, описывал его как невероятно искусного всадника. На битву он обычно выезжал в шлеме с нащечными пластинами, отделанными золотом, и пускал коня скакать по кругу из стороны в сторону, при этом мастерски перебрасывая копье из одной руки в другую, «как будто с детства был обучен для такого рода представлений»[203][204]. В январе 550 г. он одержал блестящую победу: его люди пронеслись по Риму, убивая без разбору каждого встречного. «Была великая битва», – вспоминает Прокопий, а затем описывает, как Тотила установил на всех главных отходных путях из Рима заставы, что позволило готам ловить и убивать византийских солдат, пытавшихся спастись бегством. Остготы снова и снова брали верх над полководцами Юстиниана, и императору пришлось не раз отправлять в Италию десятитысячные подкрепления, чтобы не уступить варварам.

Окончательно победить Тотилу удалось только в 552 г. В 554 г. Юстиниан издал так называемую Прагматическую санкцию, согласно которой Италия объявлялась имперской провинцией со столицей в Равенне. Для островных государств Сардинии, Сицилии и Корсики были созданы отдельные системы правления. Однако даже так положение в Италии оставалось далеко не стабильным. Остготы были уничтожены, но вместе с ними разрушена и большая часть итальянской сельской местности. Тысячи человек погибли во время боев. От осад сильно пострадали города. Поместья аристократов разграбили. Рабы разбежались. Италия оказалась значительно беднее, чем была в начале войны: византийская армия так упорно стремилась к победе любой ценой, что ценность ее трофея в итоге существенно снизилась. Таким образом, хотя Италия теоретически принадлежала Византии, контроль над территорией можно было назвать в лучшем случае частичным. Возникшее в Италии правительство пыталось проводить волю Константинополя, удаленного от него почти на 2000 км. Тем временем по другую сторону Альп планировать собственное вторжение в Италию начала еще одна группа варваров – лангобарды, часть которых служила наемниками в византийской армии. За тридцать лет после вступления в силу Прагматической санкции многие с трудом добытые Юстинианом завоевания в Италии были утрачены: колония оказалась слишком слаба, чтобы защитить себя от угрозы со стороны другой державы. Хотя Византийская империя сохраняла интерес к Италии и островам до X в., после Юстиниана шансов на воссоединение двух частей Римской империи с каждым поколением становилось все меньше.

Одна из причин, почему Юстиниану было так трудно сокрушить остготов в Италии, заключалась в том, что на востоке на протяжении всего правления его беспокоили персы. Главным противником Юстиниана в этих краях был Хосров I Ануширван. Персидский царь был в высшей степени умным и рассудительным правителем, отличался ненасытной любознательностью (причем питал особенный интерес к философии) и педантичным подходом к правовой реформе. Хотя господствующей религией в Персии был зороастризм, Хосров осознавал, какую пользу его империи могут принести беглые языческие ученые из Афинской философской академии и растущее христианское население крупных персидских городов. Как и Юстиниан, Хосров был увлеченным градостроителем и прославился постройкой огромных крепостных стен вокруг своего королевства. Главным шедевром его царствования, великолепием ничуть не уступавшим собору Святой Софии, был