Покорение Сибири: Мифы и реальность - Дмитрий Верхотуров

Более детально этот вопрос изучил и раскрыл Н. М. Ядринцев в своей книге «Сибирь, как колония». Он примечателен тем, что первым из российских историков признал факт жестокого и кровавого завоевания Сибири и ее последующего колониального ограбления. Но в вопросе о сибирском крестьянстве он явно шел за Щаповым, переняв от него все существенные стороны его концепции, только придав им новое звучание.

Как и Щапов, Ядринцев считал, что богатая сибирская природа вызвала к жизни все силы и способности русского народа. Отметив, в какие эпохи какой род деятельности преобладал, Ядринцев построил схему экономической истории Сибири. XVII век был для него веком звероловческим, XVIII — горнозаводским, XIX век, первая половина — золотопромышленной, а вторая половина — земледельческо-скотоводческой. Это его членение сибирской истории на этапы интересно для иллюстрации такой мысли. Русский народ в Сибири развивался и распространялся только подчиняясь своим инстинктам, а не уму, знаниям и навыкам. И этот вывод Ядринцев вывел, наконец, в глобальное утверждение: «Колонизация Сибири шла инстинктивно и наудачу: сперва на бесплодный север, а потом только, много лет спустя, на юг» [36, с. 318].

Пафос этой идеи можно и не уловить, если не принимать в расчет, что историки Сибири и того времени, и нашего крайне мало обращали внимание на ход завоевания Сибири и борьбы с ханами многочисленных ханств. И в их глазах факт, что русские сначала освоили северные земли, действительно необжитые и скудные, а только потом пошли на юг, не имел логичного объяснения. Вот и пришлось создавать представление об инстинктах русского народа.[18]

Ядринцев, конечно, соглашался с идеей крестьянского заселения Сибири, иначе бы он такой мысли об инстинктивной колонизации ни за что бы не высказал. Более того, он считал, что только крестьянская община может вывести Сибирь из отсталости. Как один из отцов-основателей областничества, он выработал экономическую программу развития Сибири, в которой большие надежды возлагал как раз на крестьянскую общину.

С позиций сегодняшнего дня эти представления кажутся наивными и ошибочными. Я бы их тоже покритиковал. Только и Щапов, и Ядринцев для своего времени были людьми учеными и, как могли, так и работали.

…в марксистко-ленинскую советскую историческую науку

Но все же истинный расцвет и развитие идеи мирной, крестьянской колонизации Сибири произошел при Советской власти.

Историки ранней советской власти использовали господствовавшие тогда настроения для того, чтобы громогласно заявить: Сибирь — это царская колония, средство для эксплуатации сибирских богатств и подавления революционного движения. Собственно, первые советские историки, объявившие Сибирь колонией, имели в виду не то, что она была жестоко завоевана. Этой темой практически не занимались и в 20—е годы XX века, а после дискуссий 30-х и 40-х годов и вовсе перестали. Имелось в виду, что Сибирь — это колония, откуда царский режим черпал природные богатства и где гноил революционеров.

Для целостности понимания исторического процесса с марксистско-ленинской точки зрения надо было как-то объяснить, каким образом Сибирь оказалась в составе России. Тут помогло вот какое обстоятельство. Большевики сурово расправились с областничеством, но его идеи не умерли, потому что А. Н. Щапов считался первым марксистским историком. Так вышло, что он окормлял сразу и областников, и историков-марксистов.

Марксисты, особенно последователи М. Н. Покровского, соглашаясь с основной идеей Щапова о том, что Сибирь была присоединена народом, все же спорили с ним. Критике подвергалась как раз его концепция, явно отдававшая народничеством, что русский крестьянин колонизировал Сибирь, подчиняясь своим инстинктам. Марксисты считали, что главным фактором присоединения Сибири были экономические причины.

В 20—е и 30—е годы в советской исторической науке доминировала точка зрения М.Н. Покровского о том, что главной действующей силой в русской истории XVII–XVIII веков был «торговый капитализм». В своей «Русской истории в самом сжатом очерке», выдержавшей 11 стереотипных изданий, Покровский проводил эту точку зрения со всей убежденностью в правоте марксизма. Потом его за это крепко критиковали и даже чуть было не объявили «антимарксистом».

Все основные общественные структуры он связал с этим «торговым капитализмом». Выходило, что и самодержавие — это политическая организация торгового капитализма, и крепостничество — это средство эксплуатации торговым капитализмом крестьян, и помещики — это тоже агенты торгового капитализма, который во всем участвует тайно [51, с. 735].

Тут даже не нужно думать, кто присоединил Сибирь. Это и так понятно. Конечно же, торговый капитализм!

Эту точку зрения воспринял первый советский исследователь Сибири С.В. Бахрушин и выразил ее в своих трудах по истории Сибири [2].

Ну, а раз главная движущая сила — это торговый капитализм, то, соответственно, главное внимание историков должно быть направлено на развитие хозяйства, торговли, ремесла в Сибири, одним словом, русских городов. Именно с него начался характерный перекос в исторических исследованиях, когда все внимание уделялось только сибирским городам и никакого — границам и войнам с соседними государствами.

Сейчас в сибирской историографии С.В. Бахрушин считается отцом-основателем. В какой-то степени это так. Он действительно был зачинателем подробных исследований хозяйства и русских городов. Его исследование о развитии Красноярского уезда в XVII–XVIII веках стало классической работой этого направления [3]. Все историки в Сибири, которые занимаются тем же самым, считают Бахрушина основателем и ежегодно воздают ему почести, собираясь на «Бахрушинские чтения».

Но все же, надо сказать, что он внес и закрепил этот миф о крестьянской колонизации Сибири. И именно он начал политику намеренного устранения из сибирской истории всех сколько-нибудь значительных войн и вооруженных конфликтов (заявляя при этом о своей абсолютной объективности).

В начале 30-х годов разразилась дискуссия о соответствии взглядов М.Н. Покровского марксизму, которая чуть было не закончилась признанием его концепции антимарксистской. Покровскому удалось отстоять свой статус марксистского историка, но с теорией торгового капитала пришлось расстаться.

Соответственно, пришлось расстаться с этой концепцией и историкам Сибири. Казалось бы, вся конструкция сейчас рухнет. Вот тут-то и пригодилась идея Щапова. Она была подхвачена рядом сибирских историков, развита и стала основным доказательством тезиса о том, что присоединение Сибири было закономерным и прогрессивным. Пригодился при этом арсенал доказательств С.В. Бахрушина и его последователей. С цифрами в руках было доказано, что именно вольное переселение в Сибирь, а не царские переводы и ссылка на пашню, составили основное русское население. В. И. Шунков, который был редактором второго тома «Истории Сибири с древнейших времен до наших дней», посвятил этому вопросу целую монографию, в которой доказывал провал царской политики заселения Сибири [52].