Друзья навсегда - Никки Логан

— Спасибо, — прошептала она, ее сердце учащенно билось. «Я люблю тебя». — Я буду по тебе скучать.

Он осторожно взял ее за запястье.

— Кажется, ты со мной прощаешься.

«Больше никаких игр». Она кивнула на резвящихся косаток:

— Может, нам нужно было увидеть ее, чтобы по-настоящему расстаться?

Марк настрадался из-за отношений с матерью-наркоманкой, поэтому он не сможет жить с Бет, хотя она и поборола свое пагубное пристрастие. Конец истории.

— Ты действительно этого хочешь? — прошептал он. — Ты в самом деле стремишься окончательно расстаться?

Она подняла голову:

— Марк, не делай этого. Ничего нельзя изменить…

— Я изменился, Бет. Месяц назад я находился в комнате с двумя дюжинами алкоголиков и слушал их истории, воображая на их месте тебя. После того как ты ушла от меня с той проклятой крыши, я поговорил с некоторыми из них и узнал, как они боролись с пристрастием. Узнал о триумфах и горечи поражений. Узнал о том, что они чувствовали, потеряв любимых людей.

Сердце Бет глухо барабанило.

Он покачал головой:

— Я разговаривал со своей матерью, что оказалось великим чудом. Теперь мы с ней обедаем вместе каждую неделю. Все это изменило меня, Бет! — Он глубоко вздохнул. — Я думал, что нездоровые пристрастия и одержимость — удел слабых людей.

Она округлила глаза, и он поспешил продолжить:

— Я не особенно стремился рассматривать ситуацию логически и беспристрастно, потому что полжизни страдал от остаточных эффектов чужого пагубного пристрастия. Не странно ли, что обе женщины, которые так много значат для меня, боролись с пагубным влечением?

— Вообще-то… — начала Бет.

Он поднял руку:

— Бет, ты продемонстрировала мне, что пристрастие и одержимость так же лишены логики и несут разрушение, как самая фанатичная подростковая привязанность. И, вспомнив себя страстно, хотя и тайно влюбленным… — он сверкнул глазами орехового оттенка, — я теперь немного лучше понимаю, что такое одержимость. Как она поглощает тебя. Разрушает все на своем пути. И сколько нужно иметь смелости, чтобы бороться с ней каждый день.

Косатка нырнула в океан, но Бет не могла отвести взгляда от Марка ни на мгновение.

Он посмотрел на палубу, затем на Бет:

— Оказалось, что такой смелости у меня нет. У меня нет ни силы воли, ни характера. Шесть месяцев я отчаянно избегал того человека, который проник в каждую мою клеточку. Я пытаюсь и проигрываю. Каждый день.

У Бет пересохло во рту.

— Бет, ты продемонстрировала больше смелости, поборов пагубное пристрастие, чем я когда-либо имел в своей жизни. Я поклонялся твоему бесстрашию, когда мы были детьми, и после, когда мы были подростками. — Он едва заметно, но искренне ей улыбнулся. — После нашего приключения с косаткой я понял, что ты по-прежнему отважный человек. Просто ты немного сбилась с пути. — Он подошел к ней ближе. — Десять лет назад, когда ты ушла от меня, я посчитал твое решение проявлением слабости. Я мысленно отгородился от тебя, закрыл для тебя мое сердце. Мне было удобнее винить кого-либо в собственных страданиях. Но я винил не того, кого нужно. — Он глубоко вздохнул. — Меня добило то, как легко ты смогла вычеркнуть меня из своей жизни. Я думал, тебе нет до меня дела, но я ошибался. Хорошо или плохо, но ты сделала это. И дорого заплатила за свое решение. Теперь я понимаю. Бесконечно сложнее найти в себе силы на то, чтобы кого-то бросить, а не дожидаться, когда бросят тебя.

По телу Бет пробежала жаркая дрожь.

— Даже эти прошедшие месяцы, когда я терзался от сильного желания видеться с тобой, которое росло день ото дня, ты сумела разорвать отношения и оставила все как есть. Мне было ужасно тяжело осознавать, как легко тебе удалось меня бросить, ведь я не мог даже сдержать собственного обещания не встречаться с тобой. У меня оказалось слишком мало сил. Я предпочел называть слабой тебя, потому что мне было бы сложнее признаться в собственной слабости. В тот день, на крыше, ты сказала мне, чтобы я приложил больше усилий. И я понял, что много раз прикладывал усилия, чтобы спасать китов… или бороться против тебя. Но я ни разу не приложил усилий для того, чтобы бороться за тебя, Бет! — Его глаза сверкнули. — Если бы я боролся, ты, возможно, не ушла бы от меня много лет назад. Или в тот день, в заливе Холли-Бей… или на крыше.

На последнем слове его голос надломился, и Бет переплела пальцы рук с его пальцами. Она ощущала его страдание, резкое и мучительное. И такое знакомое.

— Когда ты ушла к Маккинли, я заново выстроил свою жизнь. Когда я ушел от мамы, то снова начал жизнь с чистого листа. Я мысленно аплодировал себе за то, что у меня столько силы и смелости, чтобы начинать жизнь заново много раз. Но после нашей последней встречи понял, что я предпочел отпустить тебя, не борясь за то, чего желал. Я бросил собственную мать в сложной ситуации. Я позволил тебе уехать с пляжа, ведь это было проще, чем признаться, что я единственный, кому не хватает силы воли…

У Бет все поплыло перед глазами, и ей пришлось смахивать слезы, чтобы отчетливо видеть Марка.

— Марк, не надо…

— Бет, я убегал от тебя и от своих чувств к тебе не только потому, что не хотел повторять ошибок прошлого. Я стремился защитить самого себя, а должен был защищать тебя. И теперь мне стыдно.

Она почувствовала, как сильно он переживает.

— Теперь я знаю, каковы мои приоритеты. Если, расставшись с тобой, я помогу тебе стать сильной, то я торжественно поклянусь, что расстанусь с тобой. Если ты действительно этого хочешь. — Его слова и выражение лица были полны энергии и решимости. — Но теперь, когда я точно знаю, что ты — главный человек в моей жизни, я буду терпеливым. Я надеюсь, однажды у меня появится возможность подвести черту под нашими отношениями.

Бет задрожала:

— Мне было нелегко с тобой расставаться. Я страдала так же сильно, как и ты. Но я полагаю, что оказалась опытнее.

Он пристально посмотрел в ее глаза:

— У тебя оказалось больше смелости, Бет Хьюз.

— И мне не нужна опора…

— Я знаю.

— Я просто люблю тебя…

Его глаза блестели, грудь тяжело вздымалась.

— Я знаю.

Она вздохнула, чтобы успокоиться, и выдержала его взгляд:

— Но у меня по-прежнему остается одно пристрастие. Оно неизлечимо. За это ты сможешь меня простить?

— Ты хочешь моего прощения?

Десять лет жизни. Самая суровая битва выиграна.

— Не хочу.

— Но я смогу тебя понять. Если ты мне позволишь.

Что он ей предлагает? Несмотря на отличный монолог, он ничего ей не обещал. Он просто предлагает ей свое понимание. Или предлагает расстаться, если она этого хочет.