Тринадцать - Сергей Асанов

— Проводите меня до остановки.

Они покинули собрание.

По дороге дядя Петя удрученно молчал, будто испытывая неловкость за своих соседей. Михаил злился, и руки в карманах джинсов сжимались в кулаки.

— Что скажешь, Миш? — решился подать голос Петр, когда до остановки маршрутного такси оставалась пара сотен метров.

— Скажу, что люди ни фига не меняются. Ходят в церковь, крестятся и держат свечки, но за пределами храма ведут себя как последние ублюдки. Они плюют три раза через левое плечо и обходят за километр черную кошку, но когда им говоришь, что твой дом стоит на неупокоенной могиле, они смеются и продолжают бухать. Я не знаю, на какую точку надо надавить, чтобы у человека что-нибудь екнуло. Веришь, я едва удержался, чтобы не напустить на вашего Семенова головную боль. Такую, чтобы башка разорвалась.

— А ты можешь?

— Пробовал разок.

— И как?

Михаил посмотрел на него. Сказать правду или прикинуться святым?

— Скажу вам, Петр, что ощущения непередаваемые. Можно привыкнуть. Но, ей-богу, если Семенов еще раз возникнет, я применю этот трюк снова. И мне не будет мучительно больно.

Дядя Петя промолчал. Они остановились у дороги.

— Ладно, дядь Петь, спасибо вам, что дали возможность переговорить с людьми. Результат встречи от вас, понятное дело, не зависит, вы сделали все, что могли.

Петр кивнул.

— Скажите честно, Миш, что нам грозит?

— Не знаю, — признался тот. — Пока ничего не вижу, значит, время еще есть. Я буду заглядывать сюда почаще, если что увижу — сразу скажу. А вы с вашей стороны пока не выдавайте им нашего стрелка.

— Хорошо.

— И траурные цветы ему к двери больше не подсовывайте.

Дядя Петя смутился.

— Выпимши был, говорю же. Когда узнал, кто живет в одиннадцатой квартире, да когда все это сопоставил, у меня просто башню снесло. Я как Архимед прыгал по комнате…

— Понимаю. Кстати, все хотел у вас спросить, что это за старая женщина во втором подъезде? Она как-то напугала меня…

— А-а, — догадался дядя Петя, — вам удалось познакомиться с нашей ведьмой. Да вы счастливчик!

— В смысле — что за ведьма?

— Живет здесь с дочерью и зятем почти с самого начала. Говорят, когда-то гадала на картах и умела предсказывать будущее. Не знаю, может, и врут, но когда она изредка выходит в подъезд мусор вынести, это производит неизгладимое впечатление. Вам повезло ее увидеть.

Михаил воздержался от комментариев. Он не мог назвать встречу с безумной старухой, указавшей на него пальцем, как гоголевская панночка на Хому Брута, веселеньким событием.

— Ладно, мне пора, Петр. Всего доброго!

— До встречи.

Они пожали друг другу руки, и Михаил побежал через дорогу, чтобы запрыгнуть в маршрутку.

* * *

Через полчаса во двор дома из-за угла со стороны пустыря вошел Костя Самохвалов. Голову он втягивал в плечи, одна рука у него была засунута под рубашку между двумя пуговицами на животе, рот был слега приоткрыт, а с губ, как у бешеной собаки, свисала слюна.

Широкими шагами, ни на кого не глядя, Константин прошел к своему подъезду и вскоре скрылся. Его увидел только пьяный Семенов.

— Фу, бл…! — сказал он и качнул головой, как отгоняющая мух лошадь. — Померещится же такое!

10…

Преподаватель химии местного государственного университета Игорь Владимирович Харин слишком лояльно относился к своим студентам, о чем он впоследствии жестоко пожалел. Это случилось позже, чем следовало бы, хотя коллеги неоднократно предрекали ему скорое завершение карьеры в стенах этого вуза.

У лояльности Игоря Владимировича были глубокие корни. Дело в том, что он рос счастливым мальчиком — родители ни к чему не принуждали его, предоставляя свободу в объеме, как раз необходимом для самостоятельного определения своего предназначения. Причем маленький Гарик не был баловнем, он получал и кнут, и пряники в оптимальных пропорциях. Очевидно, именно благодаря диковинной мудрости родителей — никаких, кстати, не интеллигентов, как можно было подумать, а обычных серых тружеников-муравьев — Игорь избежал серьезных потрясений в самом опасном возрасте. Когда ему стукнуло пятнадцать, он уже точно знал, что прыщи не вечны, девушки рано или поздно обратят на тебя свое внимание и даже кое-чем одарят, а учителя не монстры, а просто уставшие люди, нервы которых не рассчитаны на такую зарплату.

Став мужчиной, пройдя соответствующие испытания и лишения, обзаведшись семьей и домом, Игорь Владимирович отнюдь не ожесточился. Напротив, он стал даже еще мудрее и терпимее, чем его родители. Студенты его боготворили — на лекциях спали, переписывались с помощью SMS-сообщений, пили пиво, словом, вели себя так, словно он был не преподавателем, от которого зависели их оценки, а пионервожатым, лишенным всяческих принципов.

Что любопытно, химию студенты сдавали в целом неплохо. Однако другие преподаватели подобную беспринципность своего коллеги не одобряли. Прислушаться бы к ним пораньше, глядишь, и не произошло бы то, что произошло.

А случилось вот что. Однажды утром в начале ноября Игорь Владимирович Харин вошел в свой кабинет и обнаружил, что дверь в лабораторию взломана. Он еще издали увидел, что дверь открыта, а когда подошел ближе и раскрыл ее пошире, то обнаружил, что его обокрали.

Впрочем, следов было оставлено не так уж и много. Очевидно, что человек, орудовавший здесь (вечером? ночью?), знал, где что лежит. И взял он, кстати, тоже немного.

Но, сволочь, взял сам! Пришел как вор, открыл дверь и взял! Почему не попросил днем на занятиях, ведь знал же прекрасно, что Харин не откажет! Зачем нужно было устраивать этот дурацкий спектакль?

Игорь Владимирович запер дверь в аудиторию, закрылся в своей каморке и еще раз внимательно все осмотрел. Да, несомненно, его обокрал кто-то из его студентов, но не это было самым удивительным и, пожалуй, ошеломительным. Набор украденных препаратов — вот что его озадачило более всего.

Он крутил и вертел его и так и эдак, набрасывал примерный список веществ, которые могут получиться из списка украденного. Поначалу он решил, что ошибся, и снова все перепроверил.

— Черт возьми, — пробормотал Игорь Владимирович, снял очки и начал грызть дужку. — Кто? Зачем?!

Он просидел минут пятнадцать в глубоких и печальных раздумьях. Итоги умственной работы его еще больше разочаровали — он определил фамилию студента, который с наибольшей вероятностью мог проникнуть в лабораторию поздно вечером, и он понял, зачем ему понадобились именно эти препараты.

Только что теперь ему делать с этими знаниями? Бежать в милицию?