Тринадцать - Сергей Асанов

В перестройку, когда раскопали Черную Сопку, имя Николая Ковырзина так и не всплыло. Никого в целом особо и не старались вытаскивать на свет божий — дружно признали факт культа личности, дружно его осудили, похоронили в братской могиле останки и закрыли тему. Ковырзин и другие немногочисленные «герои», дожившие до тех дней, остались в тени.

«Да, мы умеем каяться, — подумал Михаил, — и умеем нести ответственность… как филатовская Баба-яга, желательно в июле и желательно в Крыму. Не будем ворошить прошлое, мать его, а то воняет…»

Впрочем, сам по себе Ковырзин вызывал много вопросов. Он не был жестоким, он не рвался вперед, но и не отсиживался в окопах. Михаил долго всматривался в его фотографию, потом положил на нее ладонь. Так и сидел минут пять.

Нет, это не монстр. Не чудовище и не хладнокровный убийца. Это человек, пытавшийся вписаться в систему, встать в общий строй, чтобы не встать к стенке. Маленький винтик в гигантском бесчеловечном механизме, чертовски везучий парень, сумевший унести ноги оттуда, откуда выскочить невозможно — разве что ногами вперед. Такое вот невероятное стечение обстоятельств.

Михаил знал, что ничего случайного не бывает. Если судьба вела этого человека буквально за руку, как маленького ребенка или немощного старика, — вела так долго сквозь эту чудовищную эпоху, значит, он нужен. Если он дожил до столь преклонных лет и в данный момент находится в этом доме, значит, он нужен именно здесь и именно сейчас.

Простой вывод, не требующий приложения особых усилий. Осталось выяснить, зачем он здесь.

Михаил спрятал бумаги в ящик стола, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.

«Думай, Архимед».

8…

В отличие от Михаила Поречникова, который предпочитал лишний раз раскинуть мозгами, прежде чем приступать к заготовке дров, господин Семенов был совершенно другим человеком. Ему всегда нужен был четкий ответ на извечный русский вопрос: «Кто виноват, вашу мать, и что с этой сукой сделать?!» Не получив исчерпывающих ответов, не допускающих разночтений, этот коньячный полубарон очень сильно расстраивался и начинал чувствовать такой дискомфорт, что окружающим тоже могло стать несладко.

В тот вечер, когда Миша рассказывал общественности тринадцатого дома страшные истории о неуспокоенных душах, сидевший на качелях Семенов на самом деле был не очень пьян. Вернее, он не был пьян настолько, чтобы не соображать, что происходит и что именно ему пытаются втолковать. И он отнюдь не был скептиком, когда речь шла о его личной безопасности. Он прошел хорошую школу девяностых, поднимая свой бизнес до нынешнего состояния с трех маленьких пивных ларьков, постоянно подвергавшихся атакам конкурентов. Его несколько раз поджигали, неоднократно пытались утопить в загородном пруду и просто зарезать в пьяной драке. Он выжил и теперь справедливо полагал, что выжил именно благодаря своему невероятному чутью. Поэтому когда Миша Поречников сказал, что их дому угрожает опасность, он начал принюхиваться, как собака, хотя и не подал виду. Он спрятался за своей обычной маской озлобленного циника, но внутренне напрягся.

Он не мог не признать, что Миша не говорит ничего невероятного. И то, что здесь в земле полным-полно черепов и ребер, установлено как медицинский факт (а где вообще в России этих костей нет?!). И попытки разобраться с этим чудовищным наследием были предприняты, и они ни к чему не привели, и всё это вновь было позабыто-позаброшено. И обо всем этом тоже известно не только историкам, но и обычным горожанам, которые еще в состоянии читать газеты или слушать радио. Черт, даже про долбаный простатит, от которого уже давненько у Семенова ничего нормально не стояло, он сказал точно! Единственное, о чем этот сраный экстрасенс не договорил или не додумал, так это о мерах предотвращения более серьезных трагедий.

О, Семенов знал, как избавляться от угроз, и равных ему в этом виде восточных единоборств не было! По крайней мере на Тополиной улице.

Короче, он уже был в курсе, кто живет в одиннадцатой квартире. Вернее, догадался, сопоставив вновь услышанное с тем, что слышал раньше. Сосед Ваня однажды под огурчики и помидорчики в гараже рассказал о старом призраке из первого подъезда, который передвигается исключительно на навороченной каталке, которого привозят и увозят чуть ли не на «бентли»… словом, это был невероятно важный, но чудовищно старый хер.

«Кому у нас могут оказывать такие почести на старости лет, когда он уже дышит через раз? — спросил себя Семенов. — Ясен перец…»

На следующий день ближе к вечеру, когда солнце уже золотило верхушки облезлых деревьев, он стоял перед дверью одиннадцатой квартиры. На сей раз трезвый. Ладони почему-то вспотели, чего за ним не водилось уже много лет. Рука вообще отказывалась нажимать на кнопку звонка. Ему казалось, что там за дверью не древний, замученный жизнью и военными почестями старик, а настоящее чудовище, которое может наслать чуму, сифилис или еще чего похуже. Как хорошо, что нет свидетелей. Его страх выглядел смешно.

Семенов даже огляделся на всякий случай, дабы удостовериться, что все двери закрыты и в глазках никто не маячит.

Он нажал кнопку. Вопреки ожиданиям ничего не услышал — ни свистка, ни колокольчика, ни даже какой-нибудь чудной зверушки. «Двери двойные, вот ничего и не слышно», — решил Семенов и нажал еще раз.

Результат тот же.

Старик должен быть дома, это однозначно. Семенов видел, как его вечером привозили на машине. Два парня в кожаных куртках выгрузили это чудище на колесиках перед подъездом, завезли внутрь, минут через пятьдесять вышли и уехали. Очевидно, старика периодически возят на какие-нибудь процедуры. Стало быть, на сегодня он уже отстрелялся и теперь должен сидеть дома перед телевизором, смотреть какое-нибудь сенсационное «Военное дело» и грызть отмоченные сухарики.

Семенов нажал еще раз и, не услышав ни звука, решил постучать. Ударил три раза кулаком — удары гулко разнеслись по площадке. Потом с небольшими интервалами сделал еще две серии ударов. Рано или поздно эта старая жопа пукнет… то есть даст о себе знать.

«И что ты ему скажешь? — спросил себя Семенов. — Чтобы убирался отсюда к чертовой матери, пока мы все не сгорели или не провалились под землю?»

Да, блин, смешно.

Он оглянулся, потом осторожно прижался к двери ухом. В таком положении стукнул кулаком еще пару раз. Если там кто-то есть, он наверняка хоть как-нибудь прозвучит — шаркнет ногой, скрипнет колесиком, прошелестит бумажкой… Ну не сдох же он там, в конце-то концов!

Настойчивость Семенова была вознаграждена. Он услышал шаги, правда, не из квартиры, а с площадки этажом ниже. Кто-то поднимался по ступенькам.

«Черт!» — подумал Семенов и метнулся прочь от двери. Он автоматически потянулся в карман за сигаретой и встал возле лифта, забыв нажать на кнопку вызова.

Так и стоял с минуту, как идиот, слушая приближение человека. Когда дождался, удивлению его не было предела. Впрочем, он тут же подумал, что удивлялся зря.