Первый Дон - Марио Пьюзо
Шрифт:
Интервал:
С кем я останусь, если ты уйдешь воевать? С твоим братом Хофре? К сожалению, он поведет лошадь хвостом вперед.
Я даже не могу представить себе его с оружием в руках.
Так какой у меня выбор? Армией должен командовать Борджа, или другие бароны не прочувствуют, как карается предательство.
Чезаре ответил не сразу.
— Ты действительно ждешь от Хуана победы? После его безобразного поведения в Испании, где он, несмотря на наши неоднократные предупреждения, играет в азартные игры, спит с проститутками, не проявляет должного уважения к жене и всей семье Энрикес, хотя они — близкие родственники короля Фердинанда. И ты все равно выбираешь его?
Баритон Александра зазвучал особенно убедительно:
— Настоящим главнокомандующим будет Гвидо Фелтра. Он — опытный кондотьер, на счету которого не одна победа.
Чезаре слышал много историй про Фелтра. Хороший человек, верный, в этом сомнений быть не могло. Знаменитый покровитель литературы и искусства, обожаемый горожанами герцог Урбино. Но, по правде говоря, его репутация базировалась исключительно на том, что он был сыном кондотьера, который получил герцогство за свои заслуги. Молодой Гвидо участвовал лишь в нескольких сражениях и победил в них слишком легко, чтобы выходить на бой с безжалостными солдатами Орсини. Особенно если те защищали свою главную крепость — Браччано.
И уж конечно, его отцу и Риму грозила бы реальная опасность, если бы папская армия попыталась взять Остию, родной дом кардинала делла Ровере. Но Чезаре говорить все это не стал, зная, что там, где речь идет о Хуане, Папа отказывается внимать голосу разума.
В тот же вечер, все еще злой, он послал письмо своей сестре. А потом договорился с доном Мичелотто, что тот привезет ее из Пезаро, потому что просил Лукрецию на следующей неделе встретиться с ним в «Серебряном озере».
* * *
Когда Лукреция прибыла в поместье, Чезаре ее уже ждал.
Платье из синего атласа очень шло к ее золотым волосам и подчеркивало синеву глаз. Путешествие заняло полтора дня, и ее щечки раскраснелись от жары и радости встречи. Вбежав в дом, она бросилась брату на шею.
— Мне так недоставало тебя, — потом отстранилась, увидела, что его глаза полны душевной боли. — Что с тобой, Чез? Что тебя тревожит?
Чезаре сел в большое кожаное кресло, похлопал ладонью по скамеечке для ног. Лукреция села, не выпуская его руки из своей.
— Креция, это безумие. Отец вызвал Хуана в Рим, чтобы тот возглавил папскую армию. Я так завидую, что могу его убить…
Лукреция поднялась, обошла его сзади, начала массировать виски, чтобы успокоить его.
— Чез, ты должен смириться со своей судьбой. Не только Хуан причина твоей грусти. Ты должен винить и себя. Вы — словно дети, ссорящиеся из-за рождественских пирожков мамы Ваноццы. Я понимаю твои чувства, но ты не должен идти у них на поводу. Будет только хуже.
Отец всегда добивается своего. Как он скажет, так и будет.
— Но Хуан, в отличие от меня, не солдат. Если уж кого ставить во главе войск, так это меня, только я могу гарантировать победу святой церкви и Риму. Так почему отец ставит главнокомандующим наглого хвастуна? Дурака, который будет возглавлять армию только для видимости?
Лукреция вновь опустилась на скамеечку, заглянула Чезаре в глаза.
— Чез, а почему Папа делает вид, что его дочь счастлива, выйдя замуж за невежественного герцога Пезаро?
Чезаре улыбнулся.
— Иди сюда, — он потянул Лукрецию к себе. — Ты мне нужна. Настоящее в моей жизни только ты. Остальное — ширма. Я кажусь всем слугой Господа, но я очень боюсь, Креция, что за шляпу кардинала и любовь отца мне пришлось продать душу дьяволу. Я не тот, каким все меня видят, и это невыносимо.
Он поцеловал ее, стараясь быть нежным, но они слишком давно не виделись, и страсть одержала верх. Он целовал ее снова и снова, она же задрожала всем телом, потом расплакалась.
Чезаре оторвался от сестры, посмотрел на нее, увидел в глазах слезы.
— Извини. Я вел себя грубо.
— Причина слез — не боль от твоих поцелуев, — ответила она. — То слезы желания. Мне так хотелось быть с тобой. В Пезаро я постоянно грезила о Риме и в моих грезах всегда видела тебя.
После любовных утех они долго лежали в кровати. Чезаре, похоже, расслабился, Лукреция вновь могла улыбаться. Она положила голову ему на плечо, спросила:
— Ты веришь, как папа, что истинная любовь не для его детей? Такова, мол, воля Господа.
— Ты уверена, что он так думает?
— Ну, меня выдали замуж за человека, которого я точно не люблю, — ответила Лукреция. — И Хуан женился не по любви. Хофре влюбляется легко, так что ему, возможно, повезло больше всех. А тебя от такой же судьбы, как моя, спасает кардинальская шляпа.
— Это тяжелая шляпа, — вздохнул Чезаре.
— Но какая-то польза от нее есть, — напомнила Лукреция.
Одевшись, они сели за маленький столик, чтобы поесть. Чезаре разлил вино по чашам, поднял свою.
— За твое счастье, моя дорогая сестра, — улыбнулся он.
В компании Лукреции он сразу обретал покой, такой она окружала его любовью. И просто не мог представить себе жизнь без нее.
Из Рима он привез длинный батон свежеиспеченного хлеба с золотистой корочкой, знал, что Лукреция его обожает, и сейчас батон лежал рядом с головками сыра. Чезаре разломил батон, нарезал сыр.
— Я надеюсь, мне удастся держать под контролем свои чувства, когда Хуан появится в Риме. Придется собрать всю волю в кулак, чтобы относиться к нему, как к брату.
Лукреция игриво улыбнулась.
— У него, возможно, есть то, что хочешь ты, Чез, но ему никогда не получить того, что есть у тебя…
— Знаю, моя сладенькая, — он поцеловал ее в нос. — Знаю, и в этом мое спасение.
* * *
В Риме Хуана Борджа ждала торжественная встреча.
Он ехал по улицам на великолепной гнедой кобыле. Ее бока и спину покрывала золотая парча, уздечка сверкала драгоценными камнями. Костюм из коричневого бархата и плащ Хуана украшали бесценные изумруды. Черные глаза блестели, на губах играла гордая улыбка. Словно он не вступал в войну, а уже выиграл ее.
Когда Хуан подъехал к Ватикану, Папа тепло поприветствовал его, крепко обнял.
— Мой сын, мой сын, — повторял Александр, увлекая Хуана в зал Пап, где на столе лежала большая карта Италии.
Там и прошло совещание, на котором определялась стратегия действий папской армии. Участвовали в нем Гвидо Фелтра, Александр, Хуан, Чезаре и Дуарте Брандао.
Три дня провели они над картой. Чезаре обратил внимание, что Дуарте крайне редко обращался непосредственно к Хуану. Если у него возникало какое-то предложение, он высказывал его Папе, называя Хуана не по имени, а исключительно по титулу, главнокомандующим. Чезаре подумал, что впервые на его памяти Дуарте Брандао выказывает несогласие с решением Папы, но так тонко, что заметить это смог только он.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!