Р.А.Б. - Сергей Минаев

Апофеозом нашего побега от реальности стали посещения караоке. Тогда еще только-только входили в моду Live-караоке-бары, где можно было спеть песню-другую вместе с оцифрованной 3D копией своего кумира. «Тридэшки» создавались весьма точные. Они двигались у микрофона почти как живые, открывали рот, попадая в слова, в общем – техника будущего. Live-бары стали самым популярным местом досуга офисного планктона. Ну, где еще можно было вживую спеть «Звезду по имени солнце» вместе с ожившим Витей Цоем, а потом сказать подружке: «Мне еще в институте говорили, что я лучше него пою». С «тридэшками» фотографировались в обнимку, стараясь положить руку на плечо кумира так, чтобы не попасть под луч проектора, строя при этом идиотские рожи или делая вид, будто суют в руку подрагивающей модели сто рублей. На такие представления люди ходили как на концерты, а чтобы выступить на сцене – записывались в очередь за недели вперед. Live-бары перешли на круглосуточный режим работы, и это стало настоящим бичом работодателей. Клерки проводили там столько же времени, сколько водители маршруток или «бомбилы» проводят в залах игровых автоматов. И все удовольствие – сотка баксов за песню. На каждую мечту найдется свой Mastercard, человеческая глупость – бесценна.

В один из вечеров Нестеров, договорившись со знакомым барменом, купил втридорога право спеть три песни с Михаилом Кругом. Сначала этот офисный шансонье выжрал практически в одно лицо бутылку водки, потом безуспешно пытался склеить все женское население бара – от девушек у стойки до тетки, протиравшей полы. Потом взгромоздился на сцену, где под свист и улюлюканье толпы, которое он принял за аплодисменты, нон-стопом прохрипел «Владимирский централ» и «Жиган-Лимон», а на третьей песне, проорав: «Нас ждут с тобой дороги – Париж и Лондон строгий!», забыв, что Круг ненастоящий, полез с ним целоваться…

А когда этого нетрезвого «группи» оттащили от электронного кумира, он вернулся за стол, уронил голову на руки, минут двадцать спал, потом поднял голову, оглядел нас безумными глазами и весьма трезвым голосом сказал:

– Мужики, я предлагаю сдаться…

– Что? – не понял я.

– Нужно пойти к Вопировичу и признаться, – продолжил Нестеров. – Повинную голову меч не сечет.

– Добровольное признание смягчит срок, – похлопал его по плечу Загорецкий и опрокинул стакан виски.

– Я сдаваться не пойду, – заерзал Старостин, – я не пойду, вы как хотите. Что хотите, то и делайте, я не пойду.

– Да погоди ты тараторить, черт! – Керимов придвинулся к Нестерову. – Леш, ты серьезно?

– Вариантов нет, мужики. Чую, приперли. Обложили со всех сторон. Меня в последний раз про рекламную продукцию спрашивали, значит, уже в курсе про Белоруссию… Лучше самим признаться…

– Ты, Нестеров, может, спать поедешь? – прищурился Загорецкий. – Ты уж совсем от страха с ума спрыгнул.

– А ты не спрыгнул? Ты не спрыгнул? Самый смелый, да? А когда тебя в эсбэ поволокут, сразу всех сдашь или вину на себя возьмешь?

– А вот еще вариант есть, – Загорецкий стиснул зубы, – может, тебе въебать сейчас? Для поддержания боевого духа!

– Ты? Мне?

Но мы с Керимовым резво схватили дуэлянтов за руки, развели по углам стола и налили еще.

Загорецкий снова опрокинул стакан. Я заметил, что он последнее время начал пить любое спиртное залпом, как водку.

– Слушайте сюда, граждане мошенники! – гаркнул он. – Нам нужно договориться с Воперовичем. Думаете, он на одну зарплату живет? Нестеров, что у нас в этом месяце по конвертам набежит?

– Примерно десятка грина, – без запинки ответил «кассир».

– Следовательно, нужно предложить двадцать – двадцать пять.

– Ты сдурел?

– А ты в нашем положении поторговаться хочешь? Десятку из конвертов, по двушке скинемся. Скинемся же?

Все молча закивали, хотя для меня, например, учитывая последние бездумные траты, две тысячи долларов были серьезной суммой.

– Вот и отлично. Договариваться пойду я! – Загорецкий хлопнул в ладоши.

– А почему ты? – Нестеров аж перегнулся через стол.

– Думаешь, я «скрысить» пытаюсь?

– Ничего я не думаю. Просто почему ты?

– А давайте все впятером пойдем!

Загорецкий присвистнул:

– Он нас прямиком в эсбэ и отправит.

– А я считаю, что нужно по-другому зайти, – неожиданно проявился Старостин. – Давайте и правда все пойдем, типа на Львова жаловаться, а там между делом кто-то из нас ему тихо и предложит. Пригласим его на обед, к примеру.

– Вариант неплохой. Если Львов останется нашим начальником, – кивнул Загорецкий, – он нам этот обед всю оставшуюся жизнь помнить будет.

– Я думаю, больше бояться станет. Заодно с Воперовичем познакомимся поближе. – Вариант идти коллективом казался мне наиболее безопасным со всех точек зрения.

– Я лично «против», но как скажете. – Загорецкий закурил и отвернулся.

– А я «за», – отрубил Нестеров.

Мы со Старостиным и Керимовым молча кивнули. Коллективный разум и коллективная безответственность снова победили.

– Мы будем похожи на представителей купечества, выносящих татарам ключи от города, – хмыкнул Загорецкий.

– Воперович не татарин, а еврей, – поправил Нестеров.

– Дурак ты, Леша, – грустно заметил Загорецкий. – Мало того что шуток не понимаешь, так еще и историю не учил…

Алкогольный угар, позднее появление дома, состояние нервяка и страха превратили мою семейную жизнь в полигон для пейнтбола. Первую половину недели, вечерами, я скрывался от жены в окопах ванной, туалета или кухни, вторую – когда противник подходил вплотную к моим позициям – отчаянно отстреливался. Скандалы практически не утихали, так как нервы у меня были обострены до предела. Если раньше Лена/Маша из реалити-шоу могла произносить любую чушь, которую немного погодя жена пересказывала мне и которую я выслушивал вполне благодушно, то теперь каждая такая фразочка с экрана служила пусковой кнопкой. Сразу после одобрительного смеха супруги ей популярно объяснялось, как быстро бы она прошла кастинг на участие в подобном шоу благодаря своей клинической тупости и благоприобретенному сифилису мозга, по степени запущенности в разы превосходящему случай Ленина. Жена, в свою очередь, использовала тактику выжженной земли, перешвыряв в меня за две недели почти весь наличествующий набор икеевских чашек и тарелок. К концу месяца мы перешли к окопной войне, изредка прерываемой короткими стычками врукопашную. Еще полгода назад наши скандалы непременно заканчивались «постельным перемирием», теперь же я чувствовал, что градус наших отношений безнадежно опустился. А тут еще этот чертов аудит…

Сначала я мог заниматься сексом только под воздействием алкоголя. Потом – только под аккомпанемент порнофильмов, потом – только пьяным и только под порно. Вскоре мы перестали спать вообще. Мы превратились в оживший рекламный плакат «Романтические выходные в Сочи». Средней внешности жена, средней внешности муж, белоснежные банные халаты, ослепительные улыбки, он обнимает ее «с чувством доверительной нежности», она чуть склонила голову, сзади огромное окно с видом на море, птиц и резвящихся на пляже детей. Улыбки шире, глаза искристее, работаем, работаем – стоп! Снято. Расходимся в разные стороны. В конечном счете, чтобы все-таки не разойтись, нам ничего не оставалось, как обратиться к практике «оживления чувств».