Восьмой день - Джон Кейз

День начинался замечательно, просто великолепно. Его со всех сторон окружала красота — природа, город где-то совсем рядом и женщина. Вот, оказывается, что значит быть богатым, думал Дэнни. Это когда жизнь сплошная П-а-у-л-и-н-а.

Допив бутылку почти до конца, они сели в машину Паулины — белую «ланчию» — и поехали вниз, в город. Она прекрасно вела автомобиль, в сто раз лучше таксиста, осторожно переключая скорости на поворотах. Дэнни обнаружил, что смотрит на ее ноги, и отвернулся.

— Я слышала, вы художник, — сказала Паулина.

Он кивнул.

— Синьор Белцер говорит, что вы хороший художник. Настоящий Пикассо.

Дэнни усмехнулся.

Паулина улыбнулась.

— Это его слова. Я только передаю. — Она сделала паузу. — Мы с вами походим по городу. Здесь есть на что посмотреть. И вообще я могу показать вам такое… вы будете просто ошеломлены.

Паулина произнесла это таким чувственным тоном, что фраза получилась двусмысленной.

Разумеется, она повела Дэнни в собор, где он осмотрел знаменитый придел и рельефы Донателло, полюбовался на изысканный мраморный тротуар у входа, а также в палаццо Публико[40]со знаменитыми фресками «Власть Хорошая и Плохая».

Потом Паулина стала рассказывать о Палио.

— Сиена не такой уж большой город. В семнадцати контрадах живут шестьдесят тысяч человек. — Она посмотрела на Дэнни. — Вам известно, что такое контрада?

— Городской район, — ответил он.

— Удивительно! — восхитилась Паулина. — Американцы ничего об этом не знают. Так вот, между контрадами существуют четкие границы, и каждая имеет свою часовню, музей и общественный клуб. У каждой есть свой собственный покровитель-святой и символ.

— Например, дракон.

— Да, дракон. Есть также пантера, волк, но символами контрад являются не только хищники. Это не как в спортивных командах в Штатах, где символы должны быть сильные, быстрые и безжалостные. Здесь иначе. — Она мелодично засмеялась. — Совсем иначе.

— А как же?

— Некоторые контрады выбрали своими символами гуся, улитку, а также волну, лес и даже гусеницу. — Паулина снова захихикала, и Дэнни решил, что это, наверное, результат действия вина. — И гусеница не такая симпатичная, как персонаж «Алисы в Стране Чудес». У нее нет ни полосок, ни причудливых усиков. Просто зеленый помидорный червь.

— Вылезает оттуда.

— Я не шучу. — Она постучала по бицепсу Дэнни пальчиком с превосходно наманикюренным ногтем. — Вы сами увидите. Уроженец здешних мест предан своей контраде навсегда. Если ты улитка, значит, навек улитка, то же и с остальными. Девушка выходит замуж, уезжает из своей контрады, но остается ее подданной.

— А вы? — спросил Дэнни. — Вы из какой контрады?

— А я… девушка с окраины.

* * *

Паулина повела Дэнни в часовню Пикколомини посмотреть ранние работы Микеланджело. Когда они вышли на улицу, оказалось, что солнце уже скрылось за холмами, оставив город в тени.

— Пойдемте на Кампо, — предложила Паулина и, взяв Дэнни за руку, повела по лабиринту небольших улочек. — Мы сейчас на территории контрады Онда, — пояснила она. — То есть волны.

Флаги с символикой контрады (чередующиеся цвета, белый и ярко-синий) свисали с каждого балкона. Точно так же были украшены декоративные цветочные горшки, двери, основания фундаментов зданий. Посмотрев на уличный фонарь впереди, Дэнни засмеялся. Он имел форму рыбы. Стилизованная рыба прыгала по стилизованным волнам.

— А вы знаете, — произнесла Паулина, — что социологи со всего мира приезжают сюда изучать систему контрад? Говорят, в древности контрады были племенами. Что-то наподобие большой семьи, где все родственники. Они заботились друг о друге и воевали с другими контрадами. А теперь, мне кажется, соперничество между ними объединяет город.

Они миновали небольшую площадь, где дети в шарфиках с символикой Палио играли в футбол красным резиновым мячом.

— А скачки? — спросил Дэнни.

— Они проводятся дважды в год, — ответила Паулина. — В одни и те же числа, не важно, выпадают они на выходные или нет. Второго июля и шестнадцатого августа. И не все контрады принимают участие. Мест хватает только для одиннадцати. Так что в июле соревновались шесть, которые не принимали участия в августовских скачках прошлого года, плюс еще пять, вытянувших жребий. А в августе другие шесть плюс еще пять, которые вытянут жребий.

— И что это такое? Просто пышное зрелище? Или честные скачки?

— Шоу необычное. Здесь гибнут лошади, иногда жокеи. Случается, и зрители.

— Неужели?

— К скачкам контрады относятся очень серьезно, ведь этому действу уже тысяча лет. Целая неделя праздника. Зрелище. Спектакль. Сегодня последний вечер перед скачками, и кое-что вы увидите сами. Средневековые обряды не забыты до сих пор — песни, бросание флагов. Правда, все вполне цивилизованно. Когда же пушечный выстрел подаст сигнал к началу скачек… вот тогда ни о какой цивилизованности или честности не может быть и речи. Жокеям предстоит проскакать всего три круга вокруг Кампо, без седел, а собравшиеся в центре площади пятьдесят тысяч человек будут орать что есть мочи. Причем длится все каких-то полторы минуты.

— Вы сказали что-то об отсутствии честности. Я не понял.

Паулина пожала плечами.

— Там все дозволено. Большинство жокеев приезжают сюда из Мареммы. Они мастерски владеют хлыстами, но чаще хлещут ими не лошадей, а друг друга. Лошадей накачивают допингом (не всех, но многих), и каждый год одна или две издыхают, не дойдя до финиша. И конечно, у них там все заранее договорено, хотя не всегда срабатывает из-за хаоса, возникающего в процессе скачек. Одному жокею заплачено, чтобы он проиграл, другому — чтобы он помешал третьему, но в конце концов все зависит от лошадей — ведь им, в принципе, наездник не нужен.

— Как же так?

— Это не похоже на скачки в Кентукки. Здесь половина жокеев не доходят до финиша — их сносит на повороте, — а лошади мчатся дальше и какая-то приходит первой. Вот и все. Наездник особой роли не играет.

— Кто победил в июле?

Паулина задумалась.

— Точно не Павоне. Кажется, Истрице.

— Попробую догадаться, кто это, — улыбнулся Дэнни. — Страус?

Она отрицательно покачала головой.

— Дикобраз.

Они свернули направо на очень узкую улочку. Паулина тронула его руку, чтобы показать, что декоративное убранство изменилось. Теперь флаги были бирюзово-золотистые, и повсюду появились изображения павлина с распущенными перьями.