Восьмой день - Джон Кейз

И тут его осенило. Каталог женской одежды «Секреты Виктории», который каждый месяц приносила Кейли. Там почти на каждой странице была эта самая Верушка.

Они вошли в зал, и Дэнни остолбенел. Таких людей ему близко наблюдать еще не приходилось. За массивным черным «Стейнвеем» сидела известная скандинавская эстрадная певица, напевая грустную песенку «Когда ты покинул небеса?». Несколько генералов НАТО оживленно беседовали с саудовскими шейхами в белых одеяниях. Рядом стояла странная пара белокурых молодых людей. Верушка объяснила, что это трансвеститы, наследники крупного немецкого промышленного капитала. Дэнни узнал нескольких знаменитых журналистов и телеведущих. Других ему называла Верушка. Там были банкиры, бизнесмены, политики и писатели. Молодой человек в кресле с увлечением читал книжку комиксов. Верушка наклонилась к Дэнни и прошептала:

— Это Ривалдо[48].

Она сняла с подноса проходящего мимо официанта два бокала шампанского. Один передала Дэнни. Взяла его за руку и повела на балкон, полюбоваться на Кампо. В данный момент там заканчивалось представление стилизованной средневековой мистерии.

— А где сейчас лошади? — спросил он.

Верушка хихикнула.

— В церкви. Получают благословение. — Заметив его удивление, со смехом добавила: — В самом деле!

— Их заводят в церковь?

— В часовню. У каждой контрады своя. Затем приводят сюда к стартовым воротам. — Она показала направо. — Это вон там. Всего за несколько минут до начала скачек. После этого Кампо блокируют, пока все не закончится. — Она глотнула шампанского. — Ставить сегодня следует на Павоне.

— Многие участвуют в тотализаторе?

Она снова хихикнула.

— Конечно.

Дэнни улыбнулся, но на душе было неспокойно. Он присутствует на приеме, где все, кроме него, богатые и знаменитые. А рядом на руке висит, влюбленно заглядывая в глаза, красавица, королева дамского белья. Впереди скачки Палио, которые он будет наблюдать с балкона великолепного дворца. Дэнни казалось, что во всем этом есть что-то неправильное. Наконец он понял, что такого просто не может быть. Не должно.

Дэнни был молод, имел привлекательную внешность и нравился женщинам. Неплохо танцевал, умел слушать людей. В общем, вроде все прекрасно. Однако до недавнего времени красивые женщины к нему не липли, как железные опилки к магниту. Он же не Брэд Питт и не Джордж Клуни, а всего лишь Дэнни Крей. Значит… значит, по какой-то причине Белцер…

— И где же наш друг? — спросил он.

Верушка вопросительно посмотрела на него.

— Белцер. Адвокат Зебека.

Она пожала плечами.

— У хозяина этого дома много адвокатов, но не думаю, что они ходят на его приемы.

Дэнни собирался ее о чем-то спросить, но неожиданно ело плеча коснулся подошедший охранник, с виду культурист.

— Scusi[49]. Вас хочет видеть синьор Зебек.

Дэнни кивнул своей сопровождающей (возможно, она приставлена к нему и в каком-то ином качестве), изображая, что ему не хочется с ней расставаться, и последовал за охранником вверх по мраморной лестнице, затем по длинному коридору в большую затененную библиотеку, где его ждал Белцер в кожаном кресле с подголовником, сидя за письменным столом, украшенным изысканной резьбой. Случайно проникший в помещение луч солнца освещал висевший на стене этюд к картине «Наказание Марсия». Дэнни сразу понял, что это последний из этюдов Тициана, оригинал. Белцер показал на кресло.

— А мистера Зебека не будет? — спросил Дэнни, усаживаясь.

Белцер усмехнулся.

— Жаль, что так и не удалось с ним познакомиться, — удрученно проговорил Дэнни.

— А вы уже с ним давно знакомы.

Прошло несколько секунд, прежде чем Дэнни понял.

— То есть вы… — Он громко рассмеялся.

— Наконец-то детектив сообразил, — сказал Белцер.

Дэнни покосился на мускулистого телохранителя, застывшего у двери.

— Но зачем?

— Так надо! — угрюмо бросил Белцер-Зебек. Полез в верхний ящик стола, вынул толстый конверт и толкнул к Дэнни. — Почасовая оплата, премиальные и расходы. Сосчитайте.

Потрясенный весом конверта, Дэнни отрицательно покачал головой:

— Не нужно. Я уверен…

— Сосчитайте.

Смущаясь, он открыл конверт и извлек пачку стодолларовых купюр. Их оказалось сто шестьдесят четыре.

— Я справедливо оплатил вашу работу? — поинтересовался Зебек.

— Конечно! — воскликнул Дэнни. — Даже…

— А теперь верните, пожалуйста, конверт с деньгами мне.

Дэнни непонимающе посмотрел на Зебека.

— Я не…

Зебек протянул руку, и Дэнни рефлекторно отдал конверт.

— Больше всего я ненавижу, когда меня дурят, — промолвил адвокат, только что на глазах Дэнни превратившийся в миллиардера.

Дэнни показалось, что он ослышался, настолько неожиданно прозвучала эта фраза. Вернее, надеялся, что ослышался. А Зебек тем временем положил деньги обратно в ящик и задвинул его.

— Что все это значит?

Зебек сделал вид, что не слышал вопроса.

— С тобой получилось примерно то же, что и с Бруко.

— С каким Бруко?

— Бруко — это гусеница, помидорный червь. Но пишется с большой буквы, потому что имя собственное. В данный момент с Бруко у меня тоже получилась неприятность.

— О чем вы говорите? — У Дэнни начала кружиться голова. Он сознавал лишь одно — что Зебек, кажется, не собирается платить.

— О Палио, конечно, — ответил Зебек. — Здесь есть свои фавориты, так же как на Кентукки-дерби. В этот раз стоило ставить на двух лошадей — от контрад Павлина и Гусеницы. Pavone о Bruco. — Он взмахнул рукой. — Bruco о Pavone. Я поставил на Бруко, но… кто знает? Наездник местный, а большинство жокеев из Мареммы, профессионалы. А этот паренек… я думаю, он хочет покрасоваться перед девушками. — Белцер сокрушенно покачал головой. — В общем, я поступил неразумно.

— Вы рассказываете мне какую-то притчу? — растерянно промолвил Дэнни.

Зебек усмехнулся:

— Да. Но это не имеет значения. Так просто забавнее. А о Бруко позаботятся другие наездники. Ведь им за это платят.

Дэнни кивнул, лихорадочно соображая. «Он думает, что я его обманул. Это правда, но вряд ли ему известно что-либо определенное. Скорее всего только подозрения. Он просто блефует, испытывает меня. Надо держаться изо всех сил».

— Итак, я полагаю, ты решил отказаться от моего предложения, — произнес Зебек, меняя тему разговора.