Как если бы я спятил - Михил Строинк

Через час на моем холсте появляется синяя гребная лодка. Причудливая и спокойная, как сам Гровер. Если бы Гровер был гребной лодкой, он был бы именно такой гребной лодкой. Изабель пока не догоняет. Может, синий просто не ее цвет.

— Очень красиво, Беньямин. Красиво и умиротворенно, но, боюсь, что смысла я пока не улавливаю.

Я рассказываю ей, что собираюсь подарить каждому то, чего он желает, и что именно искусство способно осуществить неосуществимое. Своим пылом я надеюсь задеть одну из ее розовых струн. Но, похоже, случается невозможное. Изабель предвидит большие проблемы.

— Это прекрасная идея, просто чудесная, и она мне очень импонирует (я знал!), но я не в состоянии помочь тебе ее реализовать.

— Почему?

— Я не смогу заказать для тебя сотню полотен. Такое количество мне выделяют на четыре года. С лишним. Я уже не говорю о красках. Мой бюджет не потянет. Может, ты попробуешь рисовать акварелью на бумаге?

Я смотрю на нее так, будто меня, художника, только что изнасиловали.

— Или углем? Такие рисунки обычно всем нравятся.

Я продолжаю хмуриться.

— Или…. Придумала! Настенная роспись! В холле перед физкультурным залом только что побелили одну стену. Скукотища! Если я попробую договориться, чтобы ты ее раскрасил, ты возьмешься?

— Настенный коллаж желаний, — размышляю я вслух. — Еще лучше! Отличная альтернатива! Ты договоришься? Тогда я сразу приступаю к эскизам!

Похоже, я страдаю синдромом Туретта, поскольку из моих уст непроизвольно изливается столько энтузиазма, что я и сам в шоке.

Судя по всему, мой энтузиазм заразен, поскольку Изабель принимается меня обнимать. Она делает все, чтобы поставить меня в неудобное положение. Ее объятия слишком крепкие и немного затянутые. В конце концов она тоже, по-видимому, проникается неловкостью ситуации:

— Хорошо, я прямо сейчас схожу в административное крыло и заброшу удочку. Удачи и до скорого. Пока!

Всю вторую половину дня я работаю с самоклеющимися листочками и фломастерами фирмы «Штадлер». Я отобрал темы для настенного коллажа и переставляю их до тех пор, пока они не образуют законченный сюжет. Пока что это лишь ключевые слова, на следующем этапе я набросаю эскизы. Фон я уже придумал. Фоном будет наш сад, но без ограничивающих его стен. Фон должен символизировать свободу. Желания, идеи и надежда ведут к свободе.

Изабель возвращается лишь в половине пятого.

— Ателье закрывается, приходи завтра, — напевает она. — Я полдня потратила на переговоры, и, по-моему, разрешение у нас в кармане. Мы еще должны получить его официально, но все загорелись этой идеей. Так что можешь идти мерить стену. Дело в шляпе.

По дороге в группу я намеренно делаю круг, чтобы пройти мимо физкультурного зала. Стена гигантская, и я уже представляю, как она будет выглядеть. Не могу дождаться, чтобы начать ее расписывать.

Пересекая сад, я натыкаюсь на Гровера, Херре и Франка. Мне не надо гадать, о чем они беседуют.

— Привет, Гровер, как рыбалка? — поддразниваю его я.

— Рыбалка? Нет, дружище, я был на лодках. У девушек.

— Он был у проституток, — Херре пугается собственных слов, но секунду спустя снова радостно скалится.

— Правда? Ну и как все прошло?

— Прекрасно. Все прошло хорошо. И даже два раза. А в перерыве я успел съесть шоколадную вафлю, — во весь рот улыбается Гровер.

— Что? — не выдерживает Франк. — Ты в один день умудрился трахнуть двух соблазнительных профессионалок, а своим престарелым дружкам талдычишь тут о какой-то несчастной шоколадной вафле! Ты что, совсем с катушек съехал? Мы хотим услышать детали, Гровер! Ставлю булочку за все детали. Нет, булочку за каждую деталь. Я хочу знать все. До мельчайших подробностей. И пожалуйста, говори помедленнее, чтобы я мог одновременно создать в своей голове усовершенствованную версию.

Франк устраивается поудобнее. Он откидывается назад и закрывает глаза. Меня не интересуют эти пикантные подробности. Я представляю себе лишь пускающего слюни Гровера с головой, похожей на вантуз, на девушке, которая может отделиться от своего тела, если станет совсем невмоготу. Раньше я бы активировал свой дефлекторный щит. Сейчас я вынимаю свой блокнот. Наслаждаясь солнцем, окружением и возней вокруг меня, я погружаюсь в собственный кадр, в собственную картинку.

Вечером в компании Юрия, Марики и другого инструктора я иду в супермаркет. Юрий неистовствует. Он овладевает тележкой, списком продуктов и галопом мчится к прилавкам. Я больше не испытываю неловкости в «С1000». Теперь я не боюсь быть частью этой толпы, этого муравейника. По сути, всё и все здесь одинаковы. Потребляющие и переваривающие одну и ту же пищу организмы со схожими основными потребностями. Лишь в движущих силах этих потребностей прослеживаются еле заметные нюансы. Мотивы, желания, страсти, убеждения.

Поэтому нет ничего страшного в том, что каждому здесь стараются угодить персональным томатным соусом, и я не против изучить все предлагаемые сорта, так что я снова беру с полки четыре разные упаковки и бросаю их в тележку проносящемуся мимо Юрию.

Недавно нам читали лекцию об аутизме. В «Радуге» многие страдают этим недугом. Нам все объяснили. Аутисту трудно перемещаться в своем окружении. Наверное, это означает, что он неспособен увидеть мельчайшие отличия между людьми. Юрий не воспринимает поход в супермаркет как социальный вызов, для него это просто поставленная задача, выполнение которой можно потом отметить галочкой. Томатный соус как томатный соус.

Пока мы медленно (за исключением Юрия) плетемся к кассе, я посвящаю Марику и другого инструктора в свои планы по настенной росписи.

— Превосходная идея, — говорит Марика. — Идеально вписывается в философию «Радуги». Это станет нашим общим достоянием. Ужасно хочется увидеть конечный результат. Когда ты думаешь завершить?

К счастью, внимание другого инструктора поглощено скачущим Юрием, который пытается подпихнуть вперед продукты покупательницы, стоящей в очереди перед нами. По его мнению, они недостаточно быстро движутся по конвейерной ленте. Женщина сердито оборачивается:

— Успокойтесь, молодой человек. И до вас дойдет очередь.

Юрий пугается и хватается за пустую тележку.

Марика тем временем наклоняется ко мне и полушепотом спрашивает:

— Ну как, ты уже бросил курить?

«I’m walking on sunshine, oooh wooooooooooh!»[47]Хоть я и перекрикиваю свой радиобудильник, из нас получился бы неплохой дуэт для программы «Idols»[48]. Лучшей песни для пробуждения не найти. Вдобавок она вполне созвучна сегодняшней пятнице.