Пикник на обочине. Никто не уйдет - Дмитрий Силлов

– Пронесло, – выдохнул Цмыг.

– Тебя? – поинтересовался Снайпер с изрядным акцентом.

– Да нет, смерть мимо прошла.

– Это ты его благодари, – кивнул русский на Шухарта. – Если б не его «чуйка», всех бы нас той синевой накрыло.

– И отблагодарю! – с вызовом бросил Карлик. Сунул руку в рюкзак и, выдернув оттуда что-то увесистое, бережно завернутое в тряпку (и когда успел завернуть?), протянул Рэдрику.

– Бери, – выдохнул он. – Вы бы, волчары, может и ушли, а меня б точно этой синью спалило. Так что это теперь твое.

Не до красивых книжных сцен было Шухарту, и не до габаритных презентов, но чисто из любопытства взял он протянутое, развернул…

Это была «малая пустышка», напоминающая галлоновый стеклянный кувшин, сделанный на заказ, из которого старуха Розалия в «Боржче» разливает пиво. Только что ручки не было, да между медными дисками переливалась не янтарная пенистая жидкость, а синяя начинка, тягучая, словно густой сироп.

«“Полная пустышка”, – как-то отстраненно, даже равнодушно подумал Шухарт. – Такая же, как та, за которую Кирилл Панов жизнью заплатил, только поменьше. А ведь если вдуматься, нонсенс получается. “Пустышка” – и вдруг полная. Прямо как наши жизни, до краев залитые хрен пойми чем».

– Я ее не из контейнера вытащил, а прям из задницы подбитой «галоши», той, что поближе валялась, – с гордостью пояснил Карлик. – Она там внутри поблескивала, рядом с парой пустых…

– Контейнер с топливом для их транспорта? – пробормотал Снайпер. – Очень может быть… Потому и «шевелящийся магнит» удерживает внутри себя, так же, как и эту синеву…

– Пока у себя подержи ее, – проговорил Шухарт, протягивая обратно «пустышку». – Идти надо, причем как можно быстрее.

– Это правильно, – заметил Эдвард. – После обработки вражеских позиций тяжелой артиллерией обычно бывает массированная атака.

– Это вы о чем? – недоумевая, поинтересовался Цмыг, пряча отливающую синевой «пустышку» обратно в рюкзак.

Ему никто не ответил. Шухарт повернулся и пошел в том же темпе по направлению к главному корпусу Института, до которого было уже рукой подать. Следом так же молча потянулись остальные. Что-то подсказывало Рэду: счет вновь шел на минуты. И даже не в их четверке дело. Просто если промедлить, погибнут многие. Не только ученые и военные, не только те, кто заперт сейчас в институтских лабораториях. Все жители Хармонта окажутся в опасности, все те, кого Шухарт знал с детства. Знакомые и не очень, друзья, которых было не много, враги, которых больше, чем хотелось бы, и остальные… Все те, кто точно ни в чем не виноват, кроме того, что вовремя не эмигрировали из города. Простые люди, дети, женщины, старики, кто в любых войнах погибают как бы между делом, о которых потом никто кроме близких и не вспомнит. И ради того, чтобы такого не случилось, стоило рискнуть тем, что Рэд не особо и ценил в последнее время – собственной жизнью.

Он уже видел, что на институтском дворе, нацелив стальные хоботы в Зону, торчат два «Абрамса», смахивающие на гигантских стальных черепах. Никогда такого не было, чтоб их вплотную к Зоне подгоняли с того времени, как на «танковом поле» случилось страшное. Шухарт аж сплюнул от досады. Подзабылась, похоже, плохая примета. А может, какой-нибудь новый генерал в насиженное кресло плюхнулся и первым делом решил, что всё фигня, кроме «Абрамсов», в том числе и старые приметы.

Возле танков суетилась пехота, выстраиваясь в цепь и становясь в положение для стрельбы с колена. По краям двора – кучи мешков с песком, из которых торчат пулеметные стволы. В общем, подготовились на славу, молодцы. Только плаката не хватает «Добро пожаловать, господа пришельцы!»

– Приказываю остановиться! – раздался усиленный мегафоном голос с башни левого танка. – В случае неповиновения будет открыт огонь на поражение.

Наверно, ради собственной безопасности стоило послушаться и замереть столбом, показать, насколько ты весь из себя такой законопослушный гражданин своей страны. Но Шухарту сейчас было не до собственной жизни. Понятное дело, этого хрена с мегафоном, поди, и на старом заводе слышно. А ему, Рэду, доораться отсюда точно не получится, не расслышат его за бряцаньем железа об железо и топотом ботинок по асфальту. А время дорого. Поэтому он как шел, так и продолжал идти, огибая аномалии уже даже без проверочных гаек, на одной интуиции. Потому что если сейчас они действительно стрелять начнут, то значит, так тому и быть. Значит, у него просто уже в который раз ничего не получилось…

– В последний раз приказываю остановиться!!! – в голосе орущего появились истеричные нотки. – Взвод, слушай мою команду…

Но Рэд уже стоял на месте, высоко подняв руку. И разглядев в бинокль, что именно зажато в ладони сталкера, командир танка, отделения или зона его знает чего, внезапно осекся, будто по рупору его мегафона кто-то с ноги долбанул, заклинив микрофоном горластую пасть. Видать, до военных довели некоторые секретные документы, предназначенные только для сотрудников Института. Или они сами до них добрались не спросясь никого, и быстренько разобрались, что к чему. Когда дело касается нового мощного оружия, вояки умеют быть шустрыми и сообразительными. А возможно, он разглядел, как из-за спины Шухарта вышел Эдвард, непринужденно держа в руке такую же штуковину, словно невзначай направленную на тот «Абрамс», что стоял слева.

Отсюда было видно, как военный опустил свой «матюгальник» и замер на полминуты – похоже, получал инструкции по рации. После чего вновь поднял мегафон и пророкотал:

– Рэдрик Шухарт, прошу вас подойти.

Рэд не пошевелился.

– Рэдрик Шухарт, немедленно… – раздраженно начал военный – и снова заткнулся. Армейский мегафон, который военный на этот раз не успел опустить, донес до сталкеров недовольное бормотание рации.

– Прошу господ сталкеров подойти, – раздалось из рупора. И сразу следом: – Отбой тревоги.

– Господ сталкеров, ишь ты, – хриплым от напряжения голосом произнес Цмыг. – Зауважали, мать их…

– А вот отбой тревоги – это они зря, – проговорил Эдвард, и не думая опускать «смерть-лампу». – Ну что, пойдем что ли…

При ближайшем рассмотрении военный, вылезший из танка, оказался личностью знакомой. Так-то под касками все вояки на одно лицо, но на расстоянии в десять футов уже можно понять, что не в инкубаторе Института их клонировали, а все-таки каким-то иным способом на свет произвели. Этому служба явно на пользу не пошла. Еще больше пожелтел и высох, прям мумия, а не человек. Только глаза горят на морщинистом лице нездоровым огнем, какой наблюдается порой у заядлых наркоманов, буйных сумасшедших и убежденных фанатиков своего дела.

– Здравия желаю, капитан… упс, полковник Квотерблад, – сказал Шухарт, скользнув взглядом по зеленым погонам с серебряными орлами и при этом даже не думая протягивать руку. – Давайте без церемоний, сразу к делу.

– Даже печенью моей не поинтересуешься? – криво, и как-то напряженно ухмыльнулся полковник. – Между прочим, у меня в кармане лежит ордер на твой арест.