Вивиана. Наперекор судьбе - Элайн Нексли

– Амелия, я все понимаю, но с мадам д’Аконье сейчас лучше не ссориться. Перетерпи нескольку дней, все равно после турнира мы уедим. Когда Мелли вернется от лекарки, скажешь, чтобы зашла ко мне. А сейчас, я прошу тебя, помойся, поешь и ложись спать. Паскуаля я заберу к себе, пусть у меня в покоях поживет, – недовольно фыркнув, няня, не раздеваясь, поудобнее устроилась на лежанке, и через несколько минут уже мирно спала.

Ближе к вечеру стало холодать, и паж, не привыкший к такому холоду, принялся кашлять и чихать. Окутав его в меховую шаль, я нежно пролепетала: – Мой дорогой, ты целый день ничего не ел, ослабнешь.

– Я не голоден, миледи. Просто у меня сильно болит горло и голова, – сонно ответил малыш, почти не открывая глаз.

– Господи, да у тебя жар! – воскликнула я, увидев капли пота на горячей лбу ребенка: – Потерпи, я сейчас позову лекаря.

– Амелия! Амелия! – позвала я гувернантку, но в ответ была тишина.

– Миледи, мне плохо…, – едва разжимая губы, прошептал Паскуаль.

– Паскуаль, мальчик мой, все будет хорошо. Сейчас придет доктор, даст тебе лекарство, и ты уснешь, а утром будешь здоровый, – шептала я, хотя сама ни капли не верила в правдивость своих слов. Если у мальчика начнется лихорадка, беды не миновать, ибо дети очень трудно такое переносят, и в большинстве случаев Господь забирает их. Мне стало дурно при мысли, что Паскуаля не станет. Нет, я была вынуждена спасти его, он должен встать на ноги… Должен…

– Амелия! Где тебя сатана носит?! – выкрикнула я, когда на пороге появилась гувернантка, сонно протирая глаза:

– Я… я спала… Мелли не вернулась?

– Нет, она еще у лекарки.

– Тогда, что случилось?

– Паскуалю плохо, у него жар. Быстрее позови лекаря! Чего стоишь? Скорее! – но женщина не сдвинулась с места. Со странной улыбкой на губах, она подошла к кровати и провела пальцем по моей щеке:

– Пришло время, девочка моя, – я в недоумении отшатнулась, увидев глаза Амелии, которые были похожи на очи самого дьявола. Она смотрела с таким пылом и ненавистью, что я почувствовала, как сердце сжимается в комок. Гувернантка схватила меня за руку, и, поднося запястье к губам, укусила. Я воскликнула, когда зубы няни вонзились мне в руку. Закричав, я смотрела, как капли крови, подобно бутонам розы, падают мне на юбку, как моя кровь окрашивает ладонь Амелии.

– Что… что ты делаешь? – едва смогла проговорить я. На удивление, я не чувствовала боли, лишь странную, приятную истому. Амелия провела по укусу пальцем и прошептала, венчав мою руку крестным знаменем: «Приди, о, приди, Маддалена. Время пришло», – я почувствовала, как пальцы няни с каждой минутой все сильней сжимают мне запястье, чувствовала, как кровь течет по руке. Но я не могла вымолвить ни слова. Все это было каким-то мистическим, непонятным, но таким загадочным… Меня будто приворожили, лишили дара речи. Гувернантка, взяв стакан с водой в свои окровавленные руки, поднесла его к моему запястью. Кровь медленно стекала по бокалу. Я смотрела, как емкость наполняется моей кровью, смотрела, но не могла ничего сделать. Лишь, когда в бокал накапало ровно пятнадцать капель, я почувствовала резкое головокружение и тошноту. Все поплыло перед глазами, стало трудно дышать. И тут я воскликнула, ощутив, как что-то холодное и острое вонзилось мне в грудь. Потом тьма, сладкая, как вино, горячая и томительная. Эта тьма забрала меня с собой, забрала в непонятный мир.

Я увидела яркий свет, доносившийся из тоннеля, в котором я оказалась. Свет манил меня, и с каждым шагом я все ближе подходила к огню, чьи языки касались моего лица, шеи, рук. Но я не чувствовала совершено никакой боли, я ничего не чувствовала. Было лишь так спокойно, так приятно на душе. Хотелось полностью зайти вглубь пламени, почувствовать, как огонь жжет мое тело. Но не было совершенно никаких ощущений. И тут из самого огня, яркого, алого, стал прорисовываться чей-то силуэт. Я увидела, как из пламени появилась рука, как она взяла меня за подбородок и повела по коридору, который был сделан из огня. И тут голос, опять тот голос, что я слышала… «Пришло время, Дини, пора…».

Я, тихо стоная, открыла глаза. Первая мысль, которая пришла мне в голову, была основана на надежде, что это всего лишь сон, что мне приснился кошмар, и не было ни Амелии, которая укусила меня, ни того огненного тоннеля. И тут я обнаружила, что лежу на холодных, мраморных плитах в каком-то незнакомом, темном месте. Я захотела встать, но ослабленно воскликнула. Каждая мышца ныла, горела огнем боли, голова кружилась. Я почти ничего не помнила, но что-то терзало мою память. Было что-то такое, что произошло и оставило отпечаток у меня в душе. Но, что именно, я не знала. Послышались легкие, воздушные шаги. В темноте я едва различила силуэт Амелии. Теперь эта женщина вызвала во мне даже не страх, а что-то мистическое. Няня, приветливо улыбаясь, опустилась на колени и помогла мне сесть: – Моя девочка, как ты себя чувствуешь?

– У меня голова тяжелая и каждая часть тела болит. Знаешь, мне приснился сон, что ты укусила меня, а потом я долго блуждала по огненному коридору, – гувернантка встала и теперь я увидела в ее глазах тяжелую, как доспехи, сталь ненависти и дерзости. Это был тот же взгляд… Та же улыбка… Те же змеиные глаза.

– Это был не сон, Дини, – я опешила. Это имя так много для меня значило, имело потайной смысл, что услышать его от обычной служанки я не хотела.

– Ты с ума сошла. Меня зовут Вивиана, – настойчиво воскликнула я, пытаясь придать своим словам силу и уверенность, хотя все внутри дрожало.

– Нет, твое настоящее имя – Дини, – совершенно спокойно и равнодушно сказала Амелия. Я прикусила губы, чтобы не расплакаться. Выходит, все мои подозрения оправданы. Я и вправду сестра Паскуаля, который сейчас лежит при смерти. Вскочив, я собралась уходить, но женщина решительно схватила меня за руку: – Не спеши. От правды не убежишь.

– Послушай меня, Амелия, либо ты и правда лишилась рассудка, либо играешь роль дуры. Если честно, это роль тебе идет! – засмеялась я, но вмиг замолчала, когда в ушах зазвенело от пощечины. Ошарашенно отшатнувшись, я вперила в гувернантку недоумевающий взгляд: – Как ты посмела поднять руку на дочь могущественного графа?! Запомни, старая ведьма, я от рождения – госпожа, в моих жилах течет благородная кровь, я стою выше всех женщин-аристократок Понтипридда, поскольку я – будущая графиня Бломфилд! А кто ты? Девка, не знавшая своего рода, всю жизнь копившая себе на хлеб разгулом и развратом. Тебе повезло, что матушка сделала тебя моей гувернанткой. Но это ничего не меняет. Ты моя служанка и обязана делать то, что скажу я. А за пощечину ты не только своего места в моей свите лишишься, но и жизни! Не смотри на меня, как шакал смотрит на тигра. Ты родилась нищенкой, живешь нищенкой, и умрешь нищенкой. А я рождена повелевать! – из-за своего гнева я не могла понять выражение лица Амелии. У меня внутри все горело, а холодность и надменность няни резала мне взгляд. Женщина подошла ко мне и ее тонкие, белоснежные пальцы скользнули по моему подбородку, потом спустились до шеи и остановились там, где покоился медальон с гербом Бломфилдов. Этот кулон я всегда носила на шеи, пряча его под нижнюю сорочку. Но теперь золотая цепь спокойно колыхалась у меня на груди.