Колдун со Змеева моря - Анна Гурова

«Влез, и не в первый раз», – подумал нойда. А вслух сказал:

– Я не желал этого, о Каврай, но иначе поступить не могу. Может, моя судьба – лезть в дела богов?

Белая маска хмыкнула.

– Дитя, твоя отвага граничит с безумием. Но мне это нравится… Хорошо, забирай душу равка. Чем будешь платить?

– Платить?

– Говори цену, или я заберу плату сам.

– Я в твоей руке, о Каврай, – без колебаний ответил нойда. – Бери, что желаешь взять.

Рогатая голова медленно наклонилась.

– Слушай же. Настанет день, когда я приду и прикажу тебе кое-что сделать…

– Я сделаю все, что велит отец колдовства.

– Что ж, я услышал, – кивнул небесный шаман.

Бубен в его руке вновь сверкнул полуденным солнцем, ослепив нойду, и поляна опустела.

Нойда перевел дух и повернулся к равку. Тот, почерневший и сморщенный, уже не шевелился. Нойда снова взял бубен и вернулся к обряду. Когда он назвал истинное имя того, кого люди знали как Вархо, тело равка рассыпалось горстью черной золы. Невидимая волна жара обрушилась на нойду, сбив его наземь. Бубен вырвался из рук и покатился по земле. Нойда успел поймать его, да так и остался лежать, глядя в небо и торжествующе улыбаясь.

– Одного из своих я все-таки у тебя отобрал, Неспящая, – прошептал он.

* * *

– Ах вот как!

Нойда стоял перед воротами деревни рода Кадая. Ворота были закрыты. Перед ними на дорогу был выставлен его дорожный короб. И еще один кузовок – поменьше, незнакомый.

– Там пироги с брусникой, – раздался голос с той стороны. Нойда узнал голос сестры кузнеца. – Бери, колдун – хорошие. И ступай себе подобру-поздорову…

Нойда поглядел на кузов и вздохнул. Ну как всегда!

– Вчера, значит, не боялись меня? – съязвил он. – А теперь начали?

Над воротами показалась голова Искры. Красавица смотрела на него без страха – но что-то в ее взгляде нойде не понравилось.

– Здравствуй, колдун, – проговорила она. – Понимаешь, тут ночью такое творилось…

– Знаю – буря.

– Да если бы только буря! Ты ведь убил равка, верно?

«Жаль, что ты не чудовище, – вспомнились нойде слова Хильи. – Нам нужен кто-то сильнее и страшнее оборотня, чтобы одолеть его…»

– Где Хилья? – спросил он вдруг.

– Хилья умерла, – над воротами возник Кадай. – С полуночи ее корежило, словно ее резали заживо. Ни разу не видел, чтобы человек так мучился. А на рассвете она вдруг начала покрываться язвами, да и померла, сразу как солнце взошло… Твоя работа, колдун? Ты заплатил ее жизнью, чтобы убить моего сына?

У нойды на миг все поплыло перед глазами.

– Да, – глухим голосом сказал он, – выходит, что заплатил.

Он подобрал свой короб и кузовок с подарками и, не прощаясь, направился прочь от деревни.

Когда зима вступает в полную силу, солнце с каждым днем все неохотнее поднимается на небосклон. С каждым днем все короче его путь, будто даже ему холодно в ледяных голубых полях. Так приходят в новгородские земли сумрачные дни и долгие черные ночи. Иной раз день за днем небо стоит затянутое низкими косматыми тучами, так что северяне почти забывают, каким ярким может быть солнце. Тем радостнее ясные дни, когда искрится снег и нежно розовеет рассвет, а вскоре уже разливается по небу малиновый закат…

В такой день Славуша шла на лыжах по лесной тропе, направляясь к Велесову капищу. За спиной висел берестяной кузов, щеки раскраснелись от быстрого легкого бега. Она шла с самого рассвета, изредка останавливаясь передохнуть – сперва высоким берегом Волхова, потом лесом. Теперь время было уже за полдень. Девушка поглядывала по сторонам нетерпеливо, но и с опаской. Капище старшего из богов было совсем близко.

Лес понемногу начал меняться. Кондовые заснеженные сосны больше не теснились, забивая подлесок и стремясь прорваться кроной повыше к солнцу; они словно расступались, оказывая уважение друг другу, свободно раскинув медово-золотистые ветви. Перед каждым деревом хотелось остановиться, полюбоваться, а то и снять шапку. Постепенно сосны сменялись дубравой. Летом здесь царил зеленый сумрак, а сейчас только черные стволы стояли среди сугробов, устремляя в небо могучие голые ветви. Те, до которых можно было дотянуться, разукрашены яркими лоскутками, лентами, плетеными опоясками…

Славуша придержала шаг и огляделась, хоть ей и хотелось проскользнуть через это место побыстрее, опустив глаза. Она очень явственно чувствовала на себе взгляды невидимых существ. «Здесь святое место, тут боги смотрят – и пусть себе, бояться нечего», напомнила она себе. В этих взглядах она не ощущала ни приязни, ни злобы, ни жалости. Разве что легкое любопытство.

«Что тебе надо в нашем владении, смертная девица?»

– Батюшка Велес, отец зверей, не гневайся… – начала было Славуша, но вдруг осеклась.

Ей послышались странные, приглушенные голоса за деревьями. То ли кто-то бормотал, то ли звал, то ли плакал… Она затаила дыхание. Что за диво? Голоса доносились будто бы из под снега. Детский или девичий голосок, вскрики, шепот…

Славуша нахмурилась и сошла с тропы. Шаг, другой – лыжи погрузились в пушистый снег. Хорошо еще не было больших снегопадов, по уши бы провалилась. Голоса звучали все ближе… Девушка осторожно обошла большой дуб и усмехнулась: среди полянки, в талой луже, булькал и звенел на все голоса родничок. Славуша хотела было вернуться на тропу, но вдруг замерла. Топкий бережок лужи был красным, как кровь. И она стояла, будто в кровавой луже, окаймленной розовой пеной… Славуша поспешно вернулась на тропу.

Зато заблудиться в этом бормочущем лесу было негде. Дорога была тут всего одна, наезженная. Видно, на капище, хоть не очень часто, бывали гости. Славуша пошла дальше по свежему санному следу. Дорога, плавно извиваясь между исполинскими стволами, вела все вниз да вниз…

Теперь Славуша уже не глазела по сторонам – смотрела лишь себе под ноги, стиснув зубы, как лыжи мелькают. Ей вовремя напомнили, куда и зачем она идет. Повелитель зверей, Велес – самый древний и сильный из богов. У него много обличий: то он – огромный медведь, то вещий старец, знающий тайны прошлого и будущего, порой – змеиный князь, перед которым ни одна жена не устоит… Разгневавшись, он может обращаться прожорливым водяным ящером – в Новом городе об этом очень хорошо помнили… Но ведь сейчас зима, змеи и ящеры спят… Каким ей явится лесной господин?

Славуша содрогнулась. Она знала – есть у него и зимнее обличье, страшное и неназываемое. Люди, чтобы не накликать, угодливо зовут его Морозко. Скоро настанет Корочун – самая темная ночь, когда старое солнце умрет, а новое еще не родится – вот тогда он и проснется… Хорошо в эту ночь тем, кто сидит со своей семьей у натопленной печи, в избе, где в ожидании нового солнца горят лучины и свечи. Плохо тем, чей путь уводит в холод и мрак…