Кошка души моей - Полина Поплавская

– У тебя была корь?

– По-моему, была именно краснуха.

И они, перебивая друг друга, стали вспоминать и решили, что все детские болезни остаются в памяти лишь странным ощущением жара да обилием сластей и внимания.

– Все-таки пойдем туда. Надо отпустить Дину.

В детской было почти темно, лишь мерцал под потолком зеленоватый свет ночника в виде аппетитного круглобокого яблока. Джанет уже заснула после лекарства, показывая, как маленький дракончик, три своих роскошных крупных зуба, но от кроватки все еще шла волна жара. И Стив с удивлением почувствовал, что такая же волна идет от тонкой руки Пат, сжимающей деревянные перильца. Тогда он осторожно придвинул к ней свою руку – мускулистую, заросшую рыжеватыми волосками. Внутри у Пат словно что-то оборвалось, и, закрыв глаза, она стояла, не двигаясь, слыша только гулкие удары собственного сердца. Горячие руки стали вдруг ледяными, а когда она поняла, что Стив медленно раскрывает полы ее халата, по ее спине поползла морозная змейка озноба…

Она пришла в себя от собственного крика, в котором выплеснулось все чудовищное изнеможение и напряжение этих часов любви. За окнами уже светало, а ошеломленная Пат все еще продолжала недоверчиво трогать свое тело, удивляясь, как можно было сыграть на нем столь удивительные мелодии. Это не был яростный натиск Мэтью, распинавшего ее на кровати, как на кресте – тогда все с самого начала полыхало инквизиторским костром. Теперь это начиналось майским утром в плеске волн, переходящем в июльский изнемогающий полдень, а затем – в щедрые дары сентября, и только напоследок, словно взрываясь рождественским фейерверком, Стив дал ей наконец свободу, и она летела, летела, летела в звездное прозрачное небо и кричала…

– Постарайся сдерживать крик, от этого наслаждение станет только глубже… – Голос Стива был совершенно спокоен и ровен. Ни прерывистого дыхания, ни капель пота на высоком лбу. – Тебе еще многое предстоит узнать, малышка. А теперь надо успеть поспать.

Тихо усмехнувшись, он зажал зубами сигарету и, не закуривая, вышел.

Впервые Джанет увидела бабушку Селию и дедушку Чарли ранним майским утром своего пятого дня рождения. Проснувшись в большой, уже почти взрослой постели, она увидела их обоих, стоявших рядом и державшихся за руки, словно они сами были маленькие дети. Джанет чуть приоткрыла свой ярко-синий, продолговатый, как крупный миндаль, глаз и тут же снова зажмурилась.

– Ах, хитрюшка, мы же видим, что ты уже проснулась! – Голос бабушки звучал прямо как перелив старинных часов, которые Джанет так любила слушать в отцовском кабинете. Этот кабинет был местом всевозможных чудес и неожиданностей: там лежали таинственные, холодные и тяжелые портсигары, открыть которые не представлялось никакой возможности, разноцветные запонки в скрипучих кожаных коробках, там жила огромная белая черепаха под странным названием компьютер, и многое-многое другое, чему еще и названия не было. В кабинете же у мамы всегда было пусто, и только противно шуршали белые листы бумаги – Джанет старалась никогда там не задерживаться.

Дедушка же ничего не сказал, а просто наклонился к ней и защекотал своими жесткими полуседыми усами. Тогда Джанет встряхнула копной золотых кудрей и протянула им сразу обе руки. Наконец-то сбылась ее мечта – теперь она счастливая обладательница бабушки и дедушки! Пусть они оказались совсем не такими, какими она представляла их себе, слушая редкие вечерние рассказы мамы – девочка всегда видела их старушкой в чепце и великаном с дымящейся трубкой, которые живут на сказочном зеленом острове, – они оказались еще лучше. Бабушка была, пожалуй, даже красивей мамы, потому что у нее были прекрасные медные волосы, казавшиеся волшебной шапкой, а дед… Но с папой, конечно, сравниться не мог никто.

Все утро Джанет показывала им квартиру и свои тайные уголки в ней.

– Вот тут каминная, а тут живет наша домотра… дра… вравительница, а это папина спальня, а это мамина… – Селия и Чарльз быстро переглянулись. – А тут живет Дина, но теперь будете спать вы…

Днем, когда малышка уснула, Селия и Чарльз сели пить кофе в каминной.

– Очаровательное существо, но совершенно ни на кого не похожа, – улыбнулась Селия, вспомнив, какой застенчивой и серьезной была пятилетняя Пат. – Может быть, девочка даже слишком раскованна. Мне бы хотелось взять ее с собой, эти американские школы…

– Давай подождем еще пару лет, дорогая. Как бы оторванность от родителей не уничтожила в ней эту жизнерадостность.

– Не уверена. Знаешь, в этом доме все-таки чего-то недостает. Я не знаю, как это выразить, но… – Селия своей глубинной женственностью смутно чувствовала в доме дочери какую-то пустоту. – Что за странность расходиться на ночь по своим спальням. – Ее рука невольно легла на руку мужа. – Нет, Чарли… Да у них и времени нет заниматься девочкой. Представляешь, она даже ни разу не была в церкви!

– Тогда попробуй, поговори с Пат, а я, в свою очередь, обсужу этот вопрос со Стивеном.

Приехавшая с выездной съемки уже почти заполночь, Пат сидела у себя в спальне и снимала грим, не успев сделать этого в Маркус Хуке, где пел свои новые песни слегка панкующий, но прелестный Джонни Кэш. Селия, как всегда, вошла совершенно бесшумно и мягко опустилась в кресло напротив дочери. Она долго с тихой улыбкой рассматривала ее: порывистая угловатая девочка превратилась в молодую женщину с изящной пластикой и тонким, но уверенным лицом. Очень короткая стрижка подчеркивала гладкую круглую шею и хорошо вылепленные высокие скулы, а в глазах читалось то сознание собственного достоинства, которое так привлекает людей, одновременно не давая им перейти определенной черты. «Как печально, что у нее всегда такие глаза», – подумала Селия, наблюдавшая за дочерью уже несколько дней, но вслух ласково сказала:

– Ты очень много работаешь, Патриция. Джанет и Стив совсем тебя не видят.

– Стив сам занят с утра до вечера, а у Джанет есть Дина. К тому же она изумительно самостоятельная девочка. Совсем не то, что я была в ее возрасте.

– Потому что тебе доставалось больше любви, дорогая. А у вас в доме холодно.

Глаза Пат неожиданно сузились.

– Любви? Холодно? Мамочка, это все сказки для шестнадцатилетних девочек. Я безумно люблю свою работу, я нашла себя, понимаешь? И Стив удивительный человек и… – Пат чуть запнулась, – и в постели он изумителен. Я не говорю уж о его отношении к Джанет. Лучше отцов я не видела.

– Даже твой собственный?

– Ну, мама! Словом, я, правда, очень-очень счастлива.

– Почему же вы не хотите завести второго? Пат поморщилась.

– Опять это? – Она вытянула перед собой руки, изобразив живот. – Несвобода, тяжесть, уродство? Нет! У меня колоссальные планы, мамочка. Мы со Стивом на днях открываем новый канал, представляешь, на весь атлантический регион, а потом – вся Европа, от Испании до Украины! Люди должны слушать человеческую музыку, а молодые таланты иметь возможность пробиться. Знаешь, какого певца мы писали сегодня?! Удивительная песня о розе. – И внезапно откуда-то из самых темных глубин ее существа всплыли, опьяняя сознание и тело, совсем другие печальные строки: Вознеси из далей далеких розу сна и помести в мою пустоту… Холодная бледность залила лицо Пат.