Кровавая любовь. История девушки, убившей семью ради мужчины вдвое старше нее - Кларк Говард

всякий раз находила ее именно там, где положено, одну и совершенно невинную.

Тем не менее Мэри Коломбо не почувствовала облегчения, хотя и должна была. Мэри беспокоило, что Патрисия довольствовалась целыми днями книжного затворничества. Она чувствовала, что Патрисии следует действовать: проявлять больше активности и энергии в жизни, затрачивать усилия на что-то.

– Богом клянусь, она сама превратится в книгу, – не раз заявляла Мэри мужу.

Патрисии она говорила:

– Тебе не надоело все время ходить в эту библиотеку?

Патрисия простодушно отвечала:

– Мне нравится библиотека.

Ничего плохого в своих действиях она не видела. Пара старших мальчиков в квартале принялись дразнить ее книжным червем, но она быстро положила этому конец, обозвав их засранцами – словечком, подслушанным у отца и на детской площадке начальной школы Тэлкотт.

Однако Мэри Коломбо не могла отвлечься от мучительных опасений, она просто запилила мужа. Ради ее спокойствия Фрэнк пару раз в неделю стал брать Патрисию с собой на работу. Он поручал ее заботам своей испытанной секретарши Джеральдин Стрейнис, и Патрисия целый день была ее «помощницей». В прежние времена, когда Патрисия была маленькой, еще до рождения Майкла, Фрэнк иногда брал дочь с собой на работу, однако теперь возникла проблема: Майкл регулярно устраивал истерику, почему не может пойти вместе с ними.

– Боже мой, эти проблемы, которые порой создает Патти Энн! – восклицала Мэри Коломбо, причем делала она это при дочери. Фрэнк же Коломбо явно никогда не позволял себе указывать жене, что именно она была первопричиной проблемы…

Время от времени Фрэнк также брал дочь – Майкл был слишком мал – на игры «Кабс» на «Ригли Филд». В тот год Фрэнк Коломбо оплакивал конец привычного бейсбола. В предыдущем сезоне Национальная и Американская лиги разделились на Восточный и Западный дивизионы и расширились с восьми до двенадцати команд каждая, в результате появились такие новые клубы, как «Атланта», «Хьюстон», «Сан-Диего» и «Монреаль».

– Ради всего святого, Монреаль! – сетовал Фрэнк. – Это даже не Америка! Скоро «Кабс» будут у них играть в Мексике или еще где!

Тем не менее он оставался преданным болельщиком и неизменно находил доброе слово даже для самого провального игрока, но никогда, никогда не допускал, что в руководстве команды могут быть не идиоты.

Мэри бейсбол не любила.

Патрисии нравились вылазки с отцом на «Ригли Филд», и хотя порой их сопровождал один или пара коллег Фрэнка, часто они были только вдвоем. Места у них были постоянные, они ели хот-доги, пили кока-колу, и Патрисия внимательно слушала, как Фрэнк давал личную оценку каждому выходящему пробивать игроку. Патрисия знала о том, насколько сильна страсть отца к «Чикаго Кабс», знала, что он никогда не горячился сильнее, чем в разговорах о бейсболе. Примером такой горячности может служить простое упоминание Лео Дюроше, скандального менеджера «Бруклин Доджерс», а потом «Нью-Йорк Джайентс». Фрэнк Коломбо яростно ненавидел Лео Дюроше, однажды Патрисия видела, как он продырявил кулаком гипсокартонную стену, разъярившись на действия Дюроше. Если Фрэнка выводил из себя сосед, автомеханик, политик или другой посторонний, гнев его еще можно было унять, но никто из семьи не осмеливался возражать ему там, где его суждение было непреложно, например, когда он заявлял, что Лео Дюроше не принадлежит роду человеческому.

Однако Мэри Коломбо считала, что Патрисия продолжала проводить в «этой проклятой библиотеке» слишком много времени. Точно мать приняла решение о библиотеке так же, как отец о Лео Дюроше. Ее аргументы порой доходили до абсурда.

Когда много лет спустя Патрисия в свете трагедии размышляла об отношении матери к ней, она все еще не могла его до конца понять. Мэри просто хотела контролировать дочь, руководить другой женщиной в доме, неумолимо приближающейся к женственности – и к равенству с Мэри? Или Мэри соперничала с единственной другой любимой женщиной в жизни Фрэнка Коломбо? Или проблема была проще – и куда распространеннее, чем принято считать, – родитель становится слишком строгим, потому что ему не нравится «человек», в которого вырос ребенок?

По мере того как Мэри все решительней – независимо от мотивов – пыталась контролировать дочь, ее жалобы на библиотеку становились все надуманнее – Патти не хватает свежего воздуха, Патти портит осанку этим сидением, – наконец, в качестве последнего довода Мэри Коломбо заявила, что библиотека – это место, где прячутся выслеживающие маленьких детей сексуальные извращенцы. Она решила сократить пребывание Патрисии в библиотеке и время от времени отправлять ее на выходные в город к тете Джанет.

– Гас обещал заехать за ней в пятницу после обеда, – сказала она Фрэнку. Оказывается, у него новый маршрут, поближе к окраине. – Он сказал, что заехать и забрать Патти, чтоб подвезти ее к Джанет, не составит ему никакого труда.

Когда Патрисия услышала эту новость, единственное, что ей удалось, – не закричать.

* * *

– Ты сказала матери, что не хочешь снова ехать в фургоне с дядей Гасом? – спросила сестра Берк, когда Патрисия закончила рассказ.

– Так я не говорила, – ответила Патрисия. – Но я ясно дала ей понять, что не хочу навещать тетю Джанет раз в месяц.

– Это не совсем одно и то же, – отметила сестра Берк. – Ты вообще сказала матери, что у тебя есть причина, веская причина не ездить в этом фургоне?

– Я… нет, думаю, не сказала, – прикусив нижнюю губу, Патрисия уставилась в пустоту.

– А как насчет отца? – спросила монахиня. – Ему ты жаловалась?

– Не особо. Чуть-чуть. Гас был одним из лучших друзей отца, у меня бы никогда не хватило смелости рассказать ему, что делает Гас.

– Почему нет? Ты думала, он тебе не поверит?

– Нет, я думаю, он бы мне поверил. Просто мне было слишком стыдно ему рассказать.

– Почему тебе было стыдно? В том, что происходило, не было твоей вины.

– Я… я боялась, что кто-то – мать – может подумать, что это не так, – у нее задрожал голос. – И, как бы глупо это ни прозвучало, я нарушала данное Гасу обещание. То, что мы делали, было нашим секретом, я не должна была никому рассказывать. Я воспринимала это очень серьезно.

– Это естественно, – заверила ее сестра Берк. – Несмотря на то, что этот человек с тобой делал, он тем не менее был для тебя авторитетом. И я полагаю, ты ему доверяла.

– О да, – решительно кивнула Патрисия. – Я знаю, что это странно, но были времена, когда он был единственным человеком в жизни, на которого я могла положиться.

– И все же ты радовалась избавлению от него, когда переехала из города, – напомнила ей сестра Берк.

– Да. Потому что мне не