От фермы к фабрике. Новая интерпретация советской промышленной революции - Роберт Аллен

Однако прирост поголовья скота в России обычно был ниже, чем в североамериканском регионе. Особенно явно эта тенденция прослеживалась в мясном хозяйстве, что в итоге нивелировало преимущество России в данном аспекте. Так, например, если взрослая особь в Северной Америке давала 220 кг мяса, то российская особь могла дать только 164 кг. Аналогичным образом, убойный теленок в регионе Северной Америки давал 45 кг мяса, а в России — 29 кг. Менее выражено было преимущество Великих равнин в молочном удое — 1066 литров молока в год против 923 литров российского молока, а также в мясном свиноводстве — 57 кг против 49 кг соответственно. Овцеводство давало до 2,1 кг шерсти с каждой российской особи, в то время как американская особь давала 3,8 кг шерсти. Единственный показатель, по которому Россия обгоняла Великие равнины, было мясное овцеводство — 20 кг против 18 кг соответственно, что являлось следствием распространенной в России практики забоя более старых особей[42].

Причиной низкой производительности животноводства в России, очевидно, могла являться разница в породах скота. Однако существенное влияние на результаты оказывало скудное питание животных. По «нормам» Госплана в 1920-х гг. на каждую лошадь в России ежегодно приходилось 400 кг зернового корма. В то же время в Канаде количество корма на каждую особь составляло 1125 кг, и коневодство было не единственной отраслью, где наблюдались подобные затруднения. Так, например, корова в Канаде получала 400 кг зерна и 90 кг корнеплодов; российские показатели составляли 75 кг и 80 кг (картофеля) соответственно[43]. Плохие условия содержания скота являлись закономерным результатом низкого уровня жизни крестьянства, что сдерживало рост обоих показателей.

В преддверии Первой мировой войны ситуация с кормами в животноводстве была еще более плачевной. В эпоху империи рабочие лошади потребляли весь овес, выращиваемый в стране (что, по данным на 1913 г., составляло 21 % от общего объема производства зерна в России). Но даже тогда на каждую лошадь приходилось лишь 400 кг зерна, а весь прочий скот жил на подножном корму и сене[44]. На территории Великих равнин в этот период в распоряжение животноводческих комплексов поступал весь урожай овса, ячменя и кукурузы, который производил регион[45]. Высокие нормы скармливания привели к снижению чистого объема производства зерновых культур Великих равнин и прерий в Северной Америке, однако способствовали росту производительности животноводческой отрасли.

При анализе данных в табл. 4.3 возникает еще один вопрос, заслуживающий самого пристального внимания, и относится он к коневодству. Лошади в основной массе являлись сельскохозяйственными животными. Существовали, конечно, исключения, когда жеребят продавали в город или военным для верховой езды или использовали их в качестве тягловой силы, однако происходило это весьма редко. Иными словами, поголовье лошадей требовало затрат, но почти не приносило дохода, поэтому при прочих равных условиях крестьяне предпочитали иметь лишь нескольких лошадей. Несмотря на все эти оговорки, впечатляет тот факт, что в России поголовье лошадей в пересчете на «зерновой» гектар (а именно этот вариант определения площади здесь уместен, поскольку лошади использовались прежде всего как тягловый скот) было на 40 % больше, чем в странах североамериканского континента. Разница в поголовье станет еще более заметна, если сузить границы сопоставления до регионов или провинций — производителей зерна: 0,14-0,17 в Северной Америке против 0,29 в России.

Основной причиной такого несоответствия в численности являлся крайне малый размер крестьянских хозяйств в России. Каждый крестьянин должен был иметь собственную лошадь на подворье, что позволяло ему при хорошей погоде быстро возделывать землю. Конечно, далеко не каждый житель села мог позволить себе это, однако общее количество обладателей собственной тягловой скотины оказалось достаточным, чтобы средний показатель в пересчете на гектар при столь малом размере владений оказался выше. Более крупные крестьянские хозяйства и знатные дворы, как отмечал Ленин в процессе исследования разложения крестьянства, могли содержать меньшее количество лошадей на гектар площади. Российская статистика по аграрному сектору подтверждает: в 1917 г. крупные хозяйства держали около 0,16 голов на каждый гектар, в то время как поголовье лошадей у менее зажиточных крестьян, напротив, достигало 0,27 голов на гектар. Практические оценки предполагают, что на каждую лошадь приходилось 5–6 десятин земли или — в обратной пропорции — на каждый гектар приходилось 0,15-0,18 голов (Анциферов. 1930, 123–125). С учетом того, что многие крестьянские владения не достигали этих 5–6 десятин, но каждый хотел иметь собственную лошадь, российская деревня была столь же сильно «перенаселена» лошадьми, как и людьми. Большое поголовье лошадей на гектар земли означало, что животные ежегодно были задействованы в работе относительно недолго. Как отмечал Чаянов в своей работе (1966, 155), единственная причина, по которой животное в России могло выжить на таком скудном питании, — это тот факт, что значительную часть времени оно было не задействовано в работе. Однако, при этом 400 кг зерна ежегодно уходило на каждую особь — это годовая норма двух человек. Поэтому расходы на содержание (в частности, на прокорм) лошадей были весьма существенными.