Отец сводной сестры - Валентина Кострова

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Ты ей таблетку дал? – спрашивает Ник, снимая куртку, оставаясь в одной футболке.

— Да. Должна уже подействовать. А вы камеру настроили? – Паша тоже раздевается. Я сильнее сжимаю узел пояса на своем поясе, слушая чудной диалог. О чем они? Какая таблетка? Какая камера? Что они задумали?

— Так чаю? Согреемся, - мой голос предательски дрожит, Ник шагает ко мне. От его горячего взгляда у меня бегут мурашки вдоль позвоночника.

— Сейчас мы все согреемся. Снимай свой плащ и пошли в спальню. Я тебя разогрею, малышка, - протягивает руку, я дергаю головой в сторону, но он все же умудряется прикоснуться к моей щеке.

— Паш! – ищу защиту у своего парня, но он смотрит на парня, который настраивает мобильный телефон.

Лихорадочно соображаю, пытаюсь понять, что происходит здесь, что планируют парни тут делать и зачем им телефон. Сердце гулко бьется, руки дрожат, колени подгибаются. Я боюсь. Страх парализует меня, не позволяет мне ни закричать, ни двинуться с места. Мое тело вдруг перестает принадлежат мне. Оно наполняется какой-то истомой, кровь ударяет в голову, вызывая легкое головокружение. Ник резко дергает полы плаща, отбросив мои руки в сторону. Грубо меня хватает и толкает в сторону спальни. Ноги путаются, я чуть не упала, если бы меня не держали. Меня как безвольную куклу кидают на кровать. Слезы выступают на глазах.

— Что вы делаете?  – шепотом спрашиваю, с ужасом наблюдая, как все заваливаются в спальню. Ник раздевается, Паша тоже скидывает с себя одежду. Парень без имени все снимает на телефон каждый жест, каждую мою эмоцию, не переставая безумно улыбаться.

— Все будет хорошо, - звучит ласковый голос Паши. Присаживается на кровать, нежно ладонью скользит по моей ноге, поднимаясь выше и выше, пока не залезает мне под платье.

Я боюсь смотреть на Ника. Меня пугает его движения, его выражение лица. Я смотрю в глаза Паши и молчаливо умоляю его прекратить этот кошмар. Вместо того, чтобы меня успокоить, он резко дергает на себя и болезненно впивается в мои губы. Поцелуй нисколько не похож на те поцелует, которые он дарил мне раньше. Сейчас вокруг меня были молодые, дикие, одурманенные своей силой самцы, которые совсем потеряли грань того, что можно, а чего нельзя.

— Паша! Пожалуйста! Паша! Прекрати! Паша! – кричу, пищу, вырываясь из сильных рук. Одни меня трогают везде и всюду, другие крепко держат.

Я зажмуриваю глаза, задыхаясь в своем страхе и бессилие. Из-за слез я не вижу, что происходит вокруг. Мне хочется лишиться чувств. Чувство тошноты перекрывает дыхание. Пульс отдается висках. Руки холодеют. Боже, дай мне возможность сейчас умереть! Я не хочу быть в этом кошмаре! Не хочу!

— Что здесь происходит?

Я слышу знакомый голос с металлическими нотками. Он мне мерещится. Ведь, когда умирают, подсознание дает то, что облегчает боль. Это последняя мысль перед тем, как меня накрывает кромешная тьма.

Сухость во рту заставляет меня прийти в себя, открыть глаза. Не сразу понимаю, где нахожусь. Явно не дома. Потолок слишком белый, рядом что-то пищит и запах странный. Больничный.

Поворачиваю голову и не дышу. Неподалеку на диванчике сидит Роман Андреевич с закрытыми глазами. Как он тут оказался? Что он делает рядом со мной?

— Очнулась, - резюмирует мужчина, не открывая глаза, сжимает пальцами переносицу. Я замечаю, что у него разбиты костяшки.

— Вы поранились? – говорить из-за сухости очень трудно, поэтому я сиплю.

— Что? – устремляет на меня непонимающий взгляд, потом переводит его на свою руку, усмехается. –Ерунда. Ты как? – поднимается с дивана, пересаживается на стул.

— Пить хочется.

— Сейчас, - берет с тумбочки графин с водой, наливает воду в стакан. Встает и помогает мне присесть, осторожно прижимает край стакана к губам. Делаю маленькие глотки. В теле невероятная слабость, в голове пустота, как и на душе. Меня вновь укладывают на подушку.

— Я в больнице?

— Я перестраховался. Ты очень долго не приходила в себя.

— Я думала, что умерла, - отворачиваюсь от Романа Андреевича, разглядываю темноту за окно. Судя по всему на дворе глубокая ночь. Мне совсем не хочется думать, что было несколько часов назад, но одна мысль не давала покоя. Осторожно из-под опущенных ресниц смотрю на молчаливого мужчину, который, в отличие от меня, смотрит без утайки.

— Как вы оказались в моей квартире? – не спрашиваю, что он увидел, что сделал, что вообще произошло после того, как я потеряла сознание. Не хочу.

— Если ты верующая, считай, что Бог привел. Если веришь в мистику, сила извне.

— Я серьезно.

— Я тоже, - ставит стакан на тумбочку. – Тебе повезло.

— Наверное, - шепотом отвечаю, вновь отвернув голову в сторону окна. Боль разочарования притуплена видимо успокоительными уколами, или чем меня тут пичкали. Пустота по-прежнему ничем не заполнена, память не спешит восстанавливать события вечера.

— Не знаю, какие у тебя чувства к этому парню, но я вызвал полицию. Всех троих забрали в отделение, от тебя ждут заявления.

— Я не буду ничего писать, - одними губами произношу свое решение, часто моргая, чтобы предательские слезы не скатились по щекам.

— Это глупо, Дина. Таких нужно наказывать, чтобы не было желания повторить.

— Я не буду ничего писать, - как заведенная повторяю, слышу тяжелый вздох. Вздрагиваю, когда Роман Андреевич берет мою ладонь и легонько ее сжимает.

— Дина, посмотри на меня, - требует мужчина, я подчиняюсь, трепетно встречаясь с ним глазами. – Твоей вины в произошедшем нет. Есть только три подонка, которых нужно наказать по закону. Ты не виновата, Дина.

— Я не понимаю... – голос срывается, слезы ручьем катятся по щекам. Я действительно не понимаю, за что Паша поступил так со мной. Не понимаю, что им двигало. Неужели он все это время играл моими чувствами? Это так жестоко!

— Мне сложно понять современную молодежь, - Роман Андреевич поглаживает большим пальцем мои костяшки, все еще удерживая в своей руке мою ладонь. – Если верить их показаниям, то все это ради ролика в интернете.

— Ролика? – сквозь пелену слез смотрю на строгое лицо мужчины, на его сжаты губы и нахмуренные брови. – Какого ролика? О чем вы сейчас?