День, когда я начала жить - Виржини Гримальди

Мари не сводила глаз с горизонта.

– Не понимаю, что ты имеешь в виду? Я всегда такая.

– Тогда, может быть, согласишься пообедать сегодня со мной?

– Нет.

Он улыбнулся.

– Нет, все-таки что-то произошло. Но я упрямый и не отстану от тебя.

Она повернулась к нему и вздохнула:

– Что тебе от меня нужно?

– Не понимаю вопроса.

– То ты – само благодушие, и мы проводим прекрасный вечер, рассказывая друг другу, что нам пришлось пережить, а то вдруг от тебя веет холодом. В какую игру ты играешь? – спросила она вызывающим тоном.

Несколько посетителей посматривали на них. Лоик не скрывал удивления.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь.

– Правду, чистую правду: я спросила себя, не является ли маска безутешного вдовца, оплакивающего свою жену, средством массового соблазнения? Как-то вечером я слышала твой голос у итальянки. Кажется, у вас дело идет на лад.

Он вытаращил глаза и расхохотался. А Мари пожалела о том, что только что сказала.

– Ты что, с ума сошла? Во-первых, я и не пытался соблазнить кого бы то ни было. Я действительно вдовец, и это не игра. Я сожалею, если у тебя создалось впечатление, что я хочу затащить тебя к себе в постель. Мне просто очень хорошо было с тобой в тот вечер, по-человечески хорошо, как с другом. И ничего более. А если я тебе показался холодным, так всему виной моя сдержанность. У меня такая натура. Но я работаю над этим.

– Ты не обязан оправдываться передо мной. И я не должна была тебе этого говорить…

– И потом, если я и находился в каюте Франчески, то только потому, что она требует от меня помощи и услуг, в которых я не могу ей отказать. В тот вечер она хотела, чтобы я прочел туристический справочник по нашему круизу, который она пишет, – ей хотелось узнать мое мнение.

Мари покачала головой.

– Сожалею, ты прав: я окончательно сбрендила. Но это, наверное, из-за голода. Ты что-то говорил об обеде?

– О, боги! Пойдем скорее, пока ты снова не набросилась на меня.

– Пойдем! – ответила Мари, направляясь к лифту. – Так ты говоришь, что моя соседка по каюте пишет туристические справочники? Забавно!

Было около полуночи, когда Лоик и Мари вернулись на судно.

– Я провела замечательный день, – сказала она.

– Я тоже. Может, прогуляемся по верхней палубе, чтобы продолжить его?

– Отличная идея.

День был утомительным и богатым на события, но Мари не хотелось, чтобы он заканчивался. Они съели по сандвичу в парке на скамейке, прошлись пешком по городу, увидели колонию северных олушей[25], побывали на острове Уаихеке, где у них просто глаза разбежались, посидели в ресторане и немного поговорили каждый о себе. Как и в первый вечер, они сразу же почувствовали себя непринужденно в обществе друг друга. Говорили о кухне, о музыке, о несбывшихся желаниях и надеждах, поделились некоторыми воспоминаниями и уклончиво, полунамеками, не позволяя себя дойти по последней степени откровенности, рассказали о своих горестях и моментах радости.

На верхней палубе не было ни души. Они медленно шли по деревянному настилу.

– Значит, ты родился в Бретани? – спросила Мари.

– В Морле, и живу там по сей день, в десяти минутах от океана. Я не представляю своей жизни без него, и поэтому никогда не задумывался над тем, чтобы переехать.

– Понимаю. Во время круиза я тоже полюбила океан. Он одновременно придает сил и успокаивает. После нашей кругосветки мне его будет очень не хватать.

Лоик внимательно посмотрел на Мари.

– Ты меня удивляешь! Как если бы… О, черт, вот и Франческа!

С другой стороны палубы, держа одной рукой телефон возле уха и широко размахивая другой, навстречу им шла итальянка. Лоик схватил Мари за талию и потащил за спасательную шлюпку, лежащую возле борта судна. Сев на корточки, прижавшись друг к другу, чтобы полностью укрыться за шлюпкой, они вдруг осознали, в какой опасной близости находятся.

Мари почувствовала биение сердца в горле – совсем как ребенок, опасающийся, что его сейчас обнаружат. Голос итальянки звучал все громче и четче, шум шагов раздавался все ближе. Мари разбирал хохот, и она едва сдерживала себя, чтобы не рассмеяться. Лоик пребывал в том же состоянии. Он уткнулся лицом в шею Мари, она чувствовала, как напряглись мышцы его челюстей, а руки, которыми он прижимал ее к себе, дрожали. Им обоим было по десять лет.

Франческа находилась рядом с ними. Они затаили дыхание. Не сбавив шага, она прошла мимо шлюпки, полностью сосредоточенная на разговоре, и вскоре оказалась довольно далеко от них. Их мышцы расслабились, сердце Мари застучало в обычном ритме. Лоик тоже успокоился, хотя она по-прежнему чувствовала его горячее дыхание на своем затылке. Как только они пришли в себя, оба осознали, в каком положении находятся. Лоик сидел позади Мари, прижавшись к ее спине, его руки обхватывали ее талию, щека была прижата к ее уху. Сейчас им было не до разговоров, да и желание смеяться исчезло. Они не шевелились. Дыхание Лоика вновь ускорилось. По телу Мари пробежала дрожь. Она закрыла глаза и наклонила голову, подставляя ему шею. Он слегка коснулся губами ее кожи, прижимая к себе еще сильнее. Потом резко приподнял голову, откашлялся и сказал, выходя из укрытия:

– Думаю, она нас не заметила.

Мари не смела посмотреть ему в глаза.

– Я тоже так думаю. Здесь очень жарко.

Они второпях завершили прогулку, рассуждая о здешнем климате и количестве звезд на небе.

Войдя в каюту, Мари как подкошенная рухнула на кровать. Что это было? Она только что рассталась с мужем, клялась направо и налево, что больше никогда в жизни никто из мужчин не поймает ее на свою удочку, и вдруг, почувствовав дыхание на своей шее, уже готова прыгнуть в постель к первому встречному. Что на нее нашло? Да, она провела хороший день, Лоик довольно привлекателен, из-за Франчески они оказались в ситуации, когда близость была неизбежной, и тело, помимо ее воли, подало очевидные сигналы. Но ведь она скорее из тех, кто держит все под контролем, чем наоборот. Совершенно точно, такое больше не повторится. Наверное, океан оказал на нее такое воздействие.

Мари и Анна затащили Камиллу в кабаре. Но такие представления не для нее. Зрелище людей, совершающих кульбиты или глотающих шпаги, в лучшем случае, навевало на нее сон, а в худшем – желание умереть в страшных мучениях. Глядя на трюки акробатов с разрисованными телами, Камилла еще раз убедилась в этом.

Они сидели за круглым столом над блюдом с дарами моря и не спускали глаз с чревовещателя, появившегося на сцене. Камилла прыснула со смеху.