День, когда я начала жить - Виржини Гримальди

Этот Лоик возбуждал в ней интерес своим поведением. Большую часть времени он отстранялся от нее и тут вдруг в нескольких словах дал ей понять, насколько хорошо понимает ее. В тот вечер в ресторане она в общих чертах рассказала о своей жизни. Но он смог прочитать между строк. Она ему сообщила факты; опираясь на них, он смог понять, что она при этом ощущала. Но с тех пор они едва обменялись парой слов. В какую игру он играл? Зачем он написал ей это письмо? Он обдавал ее то жаром, то холодом, и это выбивало ее из колеи. До сего момента только родители и дочери интересовались тем, что она чувствовала. И она не привыкла к тому, чтобы посторонние люди проявляли к ней внимание. Хотя это скорее было приятно. Но было, разумеется, менее приятно, когда те же люди спустя несколько часов становились непробиваемыми, как стена. Либо он шизофреник, либо затеял с ней какую-то непонятную игру.

В обоих случаях она не станет терять на него время, решив, что не будет отвечать на это послание. Хотя ей хотелось еще раз прочесть его.

Проглотив таблетки, она вернулась под одеяло с листком в руках и улыбкой на лице.

– Качка такая, что боюсь, как бы мы не утонули.

Сидя в пироге, Анна никак не могла расслабиться, чем вызвала смех Камиллы.

– Не беспокойся, я захватила с собой конфеты. Если мы свалимся в воду, я отвлеку внимание крокодилов карамельками.

– Не вижу в этом ничего смешного.

– Камилла, перестань насмехаться над ней, – вмешалась Мари. – Ты ведь прекрасно знаешь, что крокодилы не едят сладкого. Вот я, например, захватила с собой кредитку. Уверена, что все они в душе коррупционеры.

– Смейтесь, смейтесь! Вот свалюсь в воду, вам будет не до смеха.

Тропический лес величественно возвышался вдоль обоих берегов реки Навуа[20]. Стоя позади них, пирогой управлял абориген в одеянии из листьев. Подруги еще чувствовали легкое недомогание, когда прибыли в Суву[21], но, даже принимая во внимание относительное нездоровье, они ни под каким предлогом не пропустили бы эту экскурсию. И как ее можно было пропустить? Время от времени обрывистые скалы передавали эстафету деревьям, между которыми низвергались водопады и летали разноцветные птицы. Они чувствовали себя на другой планете.

Прибытие в одну из деревень Фиджи сопровождалось традиционными пением и танцами. Их приняли очень тепло, а визит был организован до мелочей. Местные жители в набедренных повязках, дополненных более современной одеждой, уже привыкли принимать у себя туристов и делали это с необыкновенным гостеприимством. Пассажиры, следуя за гидом, сначала осмотрели деревню, а потом расселись среди ее обитателей вокруг импровизированного стола с сочными фруктами.

До этого момента экскурсии ограничивались посещением знаковых мест. Но сейчас им была предоставлена возможность познакомиться с народом и его культурой. Они беседовали с помощью переводчика, изучающе посматривали друг на друга и иногда даже тихонько дотрагивались до своих соседей.

Особенно трогательно выглядели дети. Мальчик двух или трех лет забрался на руки к Мари и уснул. Шестилетняя девочка не могла оторвать глаз от браслетов Камиллы. В конце дня дети станцевали им на прощание традиционный танец. Было что-то очень волнительное в том, как эти маленькие люди старались навеки остаться в памяти гостей. Один из них схватил Анну за руку, приглашая ее к танцу. Она не сразу согласилась, но после нескольких секунд колебаний вошла в круг танцующих и стала им подражать, чем вызвала смех всей деревни. Перед отъездом Камилла подарила один из браслетов девочке, на глазах которой тут же показались слезы радости.

Возвращаясь в пироге на судно, никто не проронил ни слова. Когда Анна была маленькой, она хотела иметь пятерых детей. Взрослые хохотали, но она была очень серьезной. Многочисленную семью, в противоположность ее семье, – вот, чего она хотела. Братья и сестры, которые будут обмениваться игрушками, таскать друг друга за волосы, делиться секретами и воспоминаниями, танцевать перед родителями, засыпать, обнявшись, перед телевизором и красть друг у друга конфеты. Она уже выбрала им имена и представляла их лица.

А потом она встретила Доминика и забыла о бутылочках для кормления, погремушках и пустышках. Одного его ей вполне хватало. Ее семья ограничилась Домиником, и она никогда об этом не жалела. Свою любовь к детям Анна утоляла привязанностью к детям коллег. Она всегда баловала их на Рождество и в дни рождений. И они были ей благодарны: ее холодильник покрывали детские рисунки на магнитиках.

Что же касается Камиллы, то она вообще никогда не хотела иметь детей. Эти маленькие несовершенные механизмы, которые орут, испражняются и не дают понежиться в постели в воскресное утро, – все это не для нее. Детей своих подруг она еще могла терпеть, да и то в течение нескольких минут. Но чтобы самой завести ребенка, одного и на всю жизнь, – спасибо, только этого ей не хватало! Она даже растению в горшке не способна продлить жизнь, так что уж говорить о детях… Другое дело, если бы она могла родить сразу большого ребенка, то есть такого, который мог бы сам есть, одеваться и пользоваться посудомоечной машиной.

И потом, во время беременности ей бы пришлось отказаться от вредных привычек: пить, курить, сквернословить, как сапожник. Нет, к таким жертвам она точно не готова. Она совсем недавно перестала играть в куклы и сомневалась в том, что хочет кому-то посвятить свою жизнь; кроме того, впереди у нее еще много времени. И, в довершение ко всему, на горизонте что-то не видно папы.

Мари забеременела случайно, по неосторожности. Дети входили в ее планы, но не в ближайшем будущем. Она была не готова. Но лишь до того момента, пока не почувствовала шевеление в животе. Близнецы родились, держась за руки, и Мари сразу же ощутила к ним ту любовь, о которой говорят все мамочки. Любовь настолько сильную, что она иногда причиняла боль. И эта любовь будет длиться всю жизнь.

Когда другой младенец заявил о своем существовании двумя розовыми полосками, она и его тут же полюбила. Украсила его комнату, купила множество ползунков, заранее выстирала их с гипоаллергенным моющим средством, разрисовала дверь его именем и каждый день представляла встречу с ним. Она назвала его Жюлем, у него был ее рот и папин нос, и он был очень хорошенький. Но он умер, едва начав жить. Часть ее ушла вместе с ним. Родольф сказал, что нужно перевернуть страницу, тем более что этот Жюль вроде как и не существовал. Внешне она покорилась. Но дня не проходило без того, чтобы она не думала о своем сыне, который сейчас был бы подростком.

В возвращении на судно, залитое огнями, было что-то нереальное после путешествия во времени. Пока три женщины шли к лифту, им навстречу попался Арнольд, которому, если судить по пристальному взгляду, обращенному на Мари, нужна была именно она.

– Здравствуйте, мадам Дешан, еще одно письмо для вас.