Первая пуля - последняя пуля - Алексей Макеев

– Я предлагал разрешить вопрос по-мирному, – вслух произнес полковник, пожимая плечами. – Но я терпеть не могу, когда в меня стреляют. Очень уж люблю я этот суетный мир со всеми его прелестями и недостатками. Парадоксально, но факт.

Гуров обернулся. Тела двух других визитеров лежали вповалку в проеме между прихожей и комнатой, накрывая один другого. Полковник достал свой мобильник, активизировал его и связался с Крячко:

– Стас! Как у тебя?

– Порядок, – бодро откликнулся соратник. – Клиент отдыхает в глубоком ауте. В машине он действительно был один. Наслаждался музыкой. Но меня воспринял не очень дружелюбно. Даже хотел попрактиковаться в стрельбе по живой мишени, роль которой выпала на мою грешную долю. Мне эта идея не шибко понравилась, и я его вырубил. Аккуратно…

– Он жив?

– Я же сказал – аккуратно, Лева. Конечно, он жив. Чего б ему умирать вздумалось? А как там у вас?

– Операцию завершили. Сейчас спустимся. Жди внизу.

Гуров мысленно прикинул результаты. Одного из группировки Станислав взял живым, одного Гурову пришлось отправить на небеса, и никакой суд ему уже не грозил. За исключением Страшного суда, разумеется. Полковник присел на корточки около парочки налетчиков, судьба которых ему еще была неизвестна. Верхним был сам Боксер. Именно его Гуров приласкал рукояткой по макушке. «Браток» находился в глубокой отключке, но, вне всяких сомнений, был жив. Об этом свидетельствовало наличие пульса на шее. Минуты через три должен очухаться. Гуров подвинул его в сторону и взглянул на второго. Здесь ситуация выглядела сложнее. Пуля, выпущенная из оружия Ружакова, угодила двухметровому амбалу точно в сердце.

– Кулак! – полковник повернул голову.

Используемый в качестве наживки уголовник лежал в прежней расслабленной позе лицом вверх.

– Что?

– Я же просил тебя никого не убивать.

– Не совсем так, полковник. Вы просили постараться никого не убивать, а это принципиально разные вещи.

– И поэтому ты вогнал ему пулю в самое сердце? Профессионально и точно? – Голос полковника звучал сердито и недовольно.

– Это была самооборона, – Ружаков вздохнул.

– Опять самооборона? А ты, оказывается, чертов упрямец, Кулак.

Ружаков вынул откуда-то сигарету и вставил ее в рот. Принял сидячее положение и подобрал под себя ноги.

– Послушайте, Лев Иванович, – от каждого произносимого им слова веяло могильным холодом. – Я не объявлял никому войны. Мне ее навязали. Не знаю, сумеете ли вы понять меня… Ведь, как ни крути, мы с вами живем по разным законам. Так уж получилось. Вы сами сказали об этом. Один раз я уже переступил черту, а назад пути не бывает. Жребий для меня брошен. Единожды…

– Дурак ты, Антон, – не дал ему закончить тирады Гуров и поймал себя на мысли, что он впервые за все время обратился к Ружакову по имени. – Дурак!

Он убрал «штайр» в наплечную кобуру:

– Ладно, вставай. Не на пикник приехал.

Кулак щелкнул зажигалкой, закурил и поднялся на ноги.

– Вы нашли ее? Или… Или этих козлов?

– Пока нет, Альберт Тимофеевич, но…

– «Но»! Опять я слышу это извечное «но». А между прочим, пошли уже вторые сутки. Вы допускаете мысль, кретины, что Оксаны в настоящий момент может просто не быть в живых?

– Мы…

– Допускаете. – Альберт Тимофеевич Белоненко, упитанный, но не отягощенный избытком лишнего веса мужчина лет сорока, с бесстрастными серыми глазами и прижатыми к голове борцовскими ушами, одним нажатием кнопки выбросил лезвие ножа и с интересом уставился на то, как электрический свет играет на блестящей, остро отточенной стали. – Вижу, что допускаете. Но вам наплевать на это? Да, ребятки? Подумаешь, какая-то там телка… Стоит ли ради нее землю носом рыть и рисковать при этом своими драгоценными жизнями? Я верно рассуждаю?

– Альберт Тимофеевич, мы… – начал было курчавый, похожий на цыгана молодой человек, стоящий перед Белоненко навытяжку, как бравый солдат перед грозным генералом, но последний остановил его взмахом руки:

– Я не хочу слышать никаких оправданий, Яша. Я уже устал их слушать. Вы хоть понимаете, что на меня самого оказывают давление сверху, торопят с результатами… А мы даже не можем предпринять ничего конкретного, потому что заняты решением иной проблемы. Потому что каким-то засранцам поганым пришло в голову похитить именно Оксану. И выкуп! Да я им кишки выпущу вместо выкупа!

Говоря это, Белоненко взял с журнального столика газету, сложил ее пополам, а затем быстрым, стремительным жестом вспорол сгиб зажатым в руке ножом.

Любовь и даже страсть Альберта Тимофеевича к холодному оружию была известна каждому, кто сталкивался с ним в жизни по деловым и личным вопросам. Дома, на Украине, в почитаемом им самим славном городе Ровно у Белоненко имелась целая коллекция разнообразного холодного оружия, начиная с древних ятаганов и самурайских мечей и заканчивая изготовленными в зонах зэковскими финками. Коллекцией этой он не просто гордился, но и всякий раз стремился выставить ее напоказ любому гостю, переступающему порог его родовой обители.

В шестнадцать лет Альберт уже узнал о том, что такое зона. Правда, его ходка никак не была связана с холодным оружием и его применением. Белоненко посадили на три года за элементарную торговлю «травкой», которой, надо отметить, Альберт Тимофеевич и сам в то время любил побаловаться. Но, видимо, так угодно было распорядиться судьбе. Потому что уже там, в зоне, когда Альберта перевели в восемнадцать лет с «малолетки» на «взросляк», он и познакомился с весьма авторитетным и влиятельным вором в законе по прозвищу Клим. А потом получилось так, что и вышли они с Климом едва ли не в один день. Авторитет взял паренька под свое крылышко и взрастил из него целиком и полностью преданного их общему делу человека.

Три года назад старика Клима уже не стало, и его место в крупной украинской группировке занял ближайший друг и соратник покойного Клима Леонид Заболотский, человек никогда ранее не судимый и больше проявивший себя как бизнесмен, а не как вор. Но времена и нравы изменились. У Заболотского были деньги, власть, влияние в определенных кругах. К тому же Клим еще при жизни оставил Леониду необходимые рекомендации. Солидно поднялся к этому времени и Белоненко, что позволило ему войти в ближайший круг доверенных людей Заболотского.

– Вы хоть можете выяснить, кто они такие? – продолжал распекать двух своих подчиненных Альберт Тимофеевич, поигрывая любимым своим ножичком. – Или таких дерзких ублюдков в Москве пруд пруди? В любого пальцем ткни, и он потенциальный клиент в похитители Оксаны? Так, что ли, получается?

Яша сухо откашлялся и быстро переглянулся со своим подельником, худощавым невысоким типом с болезненно-желтым цветом лица. За этот самый оттенок он в свое время и получил кличку Боткин, хотя никогда гепатитом не болел.