Ворон и радуга. Книга 1 - Надежда Черпинская

о том, что именно в этом году не уродилось, зато уродилось у соседа, потому что он (сволочь такая!) знает тайное слово, и ни с кем им не делится, а также о бессовестных эсендарцах, которые так и норовят сбить цену и обобрать несчастных крестьян.

У ворот в прохладной тени лениво позёвывали дозорные. Возница привычно сунул им пару мелких монет, дабы те не тратили его и своё время на досмотр содержимого телеги. И возок, наконец, покатился по широкой центральной улице Эсендара. Неподалёку от рынка, старичок благодарно похлопал парнишку по плечу.

– Останови, сынок! Дальше сам дойду. Даруй тебе Благословенная доброго здравия да хорошей торговли!

– И ты не хворай, отец! – махнул ему на прощание возница.

И старичок не спеша поковылял прочь от шумной Рыночной площади и вскоре исчез из виду. Он, опираясь на свой крепенький посох, уходил всё дальше и дальше от центра города, пока не забрёл в совершенно безлюдные грязные закоулки. И вот тут случилось неожиданно чудо, которое могло бы удивить любого стороннего наблюдателя, да только волшебного превращения не видели ничьи глаза. Старик за одно мгновение преобразился: распрямил свою сгорбленную спину, расправил статные плечи, став сразу на голову выше, и твёрдой уверенной походкой отправился дальше, уверенно выбирая путь в запутанных переулках города.

***

Ворон любил Эсендар. Любил до тех пор, пока Эсендар не попытался его убить. Эта любовь случилась с первого взгляда. С тех пор он пусть и не весь Юг объездить успел, но повидал много земель, замков, и любовь эта только крепла с каждым днём. Да и прежде по Северу пришлось поскитаться вдосталь. И нигде не было так, как в Великом Городе. Уютный, родной, приветливый, свой до последнего камушка. Так было прежде…

Сейчас он шёл знакомыми улочками и чувствовал, как внутри пустота заполняется злостью и отвращением. Его воротило от этих душных закоулков, от этих людей, снующих по узким лабиринтам Эсендара. Крысиная нора! Он возненавидел это место.

Ему казалось, что город – это живое существо, подлое и лицемерное. Эсендар предал его, обрёк на гибель, не пожелал укрыть, защитить, спасти, а ведь мог. Он смотрел теперь на этот город совсем иными глазами – как на неверную жену, которую застал в постели с другим. Светлые чувства стёрлись из памяти – остались в душе лишь брезгливость, отвращение и горечь разочарования.

Солнце светит сейчас над головой, и город бурлит жизнью. Но память безжалостно воскрешает ту беспросветную ночь, отчаянные крики друзей, животный ужас загнанного зверя.

Эл свернул в безлюдную тишину окраины, и стало ещё хуже. Вот на этом месте ранили Кирта. Вот здесь его добили. Следом был Давмир. А потом… Потом были все остальные.

Кабачок, в котором они собирались прежде довольно часто, нынче стоял заколоченный. Верно, и хозяина прирезали в общей суматохе.

За год даже следов побоища не осталось. Дожди смыли кровавые пятна с камней. Солнце выжгло остатки. Но ничто не смоет и не выжжет произошедшее из памяти Вифрийского Ворона.

Чуть позже он долго стоял в тени оборонительной башни, смотрел на крепостную стену, с которой сиганул в ров, с которой упало сюда, вниз, бездыханное тело Нивирта.

«Братишка, братишка, а ведь ты столько раз пытался предостеречь! Ты говорил: брось её, брось проклятую! Если бы я услышать смог… Если бы только! Как же хочется, невыносимо хочется, вернуться назад, шагнуть в прошлое лето…»

Он намеревался сразу пойти в её лавку. Но с полдороги развернулся – осознал, что просто не сможет переступить порог.

Он приехал сюда за этим. Приехал, несмотря на все возражения и опасения Миланейи. Уже давно рвалась душа в путь. Да только куда было ехать, когда без лэгиарнских снадобий и дня не мог обойтись. Хоть и жил уже отдельно, а каждый день к своей спасительнице приходил лечиться.

И вот год спустя… Приехал, рискуя попасть в руки стражей порядка. Устроил этот маскарад: бороду отпустил, стариком прикинулся, лошадь оставил на одном из постоялых дворов рядом с Эсендаром, напросился в попутчики к незнакомому мужичку, чтобы на него никто у ворот не обратил внимания. Он столько сделал ради того, чтобы явиться в Великий Город.

Настал долгожданный час отмщения. Почти год он мечтал об этом. Но теперь, в двух шагах от цели…

Провалиться в Лидонское ущелье, как же это невыносимо трудно – посмотреть ещё раз в её глаза!

Эливерт решил, что идти наобум в лавку Аллонды нельзя. Надо сперва разведать, что тут вообще происходило после резни. А для этого стоит побывать у кого-нибудь из старых приятелей. Может, чудо случилось, и кто-то ещё из ребят уцелел. Такое невозможно, ясно-понятно, но вдруг…

***

Эливерт, поднявшись по крутой лестнице, дёрнул шнурок потемневшего от времени колокольчика и предусмотрительно шагнул влево – про хитрое устройство высокого крыльца он знал давно: в центре находилась дверца, которая не бросалась в глаза посторонним, но легко могла распахнуться в нужный момент и оставить лишь пустоту под ногами нежеланных гостей. Высота под лестницей не велика – не убьёшься, но падение будет ощутимым и неприятным. И даст фору хозяину – слинять по-быстрому через чёрный ход, пока ты соскребаешь себя с залитых помоями камней.

Прочная, надёжно запертая дверь не спешила отвориться.

– Чего изволите? – любезно вопросили с той стороны, спустя немного времени.

– Удачи твоему дому, эрр Зинат! Открывай, не бойся – свои!

– Кто это «свои»? – в скрипучем старческом голосе явно проступило недоверие и изумление. – Не понял?

– Быстро ты старых друзей забываешь! – хмыкнул Ворон. – Ещё и года не прошло. А я тут «Жемчужной лозы» прихватил… Думал выпить с тобой.

Заскрипели противно замки, дверь, наконец, растворилась, и на пороге возник мужичок, невысокий, сильно в годах. Глаза у него были сейчас просто огромными, но стали ещё больше, когда он рассмотрел лицо своего гостя, запрятанное в бороде и тени капюшона.

– Вот те раз! – крякнул хозяин. – Храни нас Мать Мира от всякого зла, от…

– Да брось, Зинат! Я не призрак. Живой я! – скривился Эливерт.

– Едрить твою налево – мы же по тебе уже тризну справили! Вот шельмец! – Зинат сгрёб в охапку вифрийца, продолжая что-то неразборчиво бормотать и восклицать, припав к его плечу. – Ворон, отколь ты взялся? А это чего? Бородёнка такая – уржёшься! Эх, брат, глазам поверить не могу!

– В дом-то пустишь, или так на пороге и будем стоять? Винишко сейчас закипит…