Случайная вакансия - Джоан Кэтлин Ролинг

Сухвиндер, единственная в классе, не издавала ни звука. Ссутулившись и склонив голову к парте, она окружила себя коконом сосредоточенности. Левый рукав джемпера спускался на кисть руки, делая её похожей на шерстистый клубок. Такая неподвижность подчас выглядела неестественной.

— Большой гермафродит, как мумия, сидит, — нашёптывал Пупс. — Усы и крупные молочные железы: научный мир теряется в догадках относительно противоречивой женско-мужской природы.

Эндрю хоть и посмеивался, но испытывал неловкость. Хотелось всё-таки верить, что Сухвиндер этого не слышала. Когда он в прошлый раз заходил к Пупсу домой, тот показал ему сообщения, которые регулярно отправлял на страничку Сухвиндер в «Фейсбуке». Раскопав в интернете информацию о повышенной волосатости у женщин, он ежедневно посылал ей то цитату, то картинку.

Может, и было в этом что-то прикольное, но Эндрю стало не по себе. Сухвиндер — слишком лёгкая мишень, она ведь никогда не выпендривалась. Эндрю предпочитал, чтобы Пупс упражнялся в остроумии там, где видел власть, заносчивость или самомнение.

— Отрезанное от своего бородатого, грудастого стада, это существо подумывает, не отпустить ли эспаньолку.

Хохотнув, Эндрю тут же устыдился, но Пупс быстро утратил интерес к этой теме и занялся преобразованием каждого нуля в сморщенный анус.

Эндрю пытался сообразить, в каком месте поставить десятичную запятую, одновременно размышляя о поездке домой в школьном автобусе и, конечно, о Гайе. На обратном пути гораздо труднее было занять такое место, откуда он мог её видеть, потому что она часто оказывалась там раньше или садилась слишком далеко. Пусть в понедельник они вместе посмеялись на общем собрании, это ни к чему не привело. За четыре недели этого наваждения Эндрю так и не заговорил с Гайей. В шуме и гаме спазматики он старался придумать первую фразу: «Прикольно было в понедельник, на общем сборе…»

— Сухвиндер, тебе плохо?

Мисс Харви, которая наклонилась к Сухвиндер, чтобы проверить ответы, пялилась на неё во все глаза. Эндрю видел, как Сухвиндер помотала головой и закрыла лицо руками, не распрямляя спину.

— Уолла! — выразительным шёпотом окликнул Кевин Купер, сидевший через две парты впереди. — Уолла! Арахис!

Он хотел привлечь внимание к тому обстоятельству, которое и без него стало очевидным: Сухвиндер, судя по тому, как у неё вздрагивали плечи, плакала, а миссис Харви испуганно и безнадёжно пыталась докопаться до причины.

Весь класс, воспользовавшись очередной утратой педагогической бдительности, разошёлся ещё сильнее.

— Арахис! Уолла!

Эндрю до сих пор не решил для себя, нарывается Кевин Купер умышленно или бессознательно, но у этого урода была поразительная способность действовать людям на нервы. Ненавистная кличка Арахис прилипла к Эндрю ещё в начальной школе. Пупс никогда её не произносил и тем самым вывел из употребления — в таких вопросах он был главным авторитетом. Купер ухитрился достать даже Пупса: кличка Уолла появилась только в прошлом году, да и то ненадолго.

— Арахис! Уолла!

— Отъебись, Купер-хуюпер, — прошипел Пупс.

Купер нависал над спинкой своей парты, глазея на Сухвиндер, которая ещё больше съёжилась и почти уткнулась в парту; мисс Харви сидела возле неё на корточках, комично размахивая руками: прикасаться к ученикам она не имела права и никак не могла понять, что стряслось. Ещё кое-кто заметил это необычное происшествие и вылупился на Сухвиндер, но у доски по-прежнему бесновались мальчишки, не видевшие дальше своего носа. Один схватил с учительского стола губку на деревянной подложке и запустил её через весь класс.

Губка угодила в настенные часы, которые свалились с гвоздя и разбились вдребезги; пластмассовые и металлические внутренности разлетелись по полу, и девчонки, а вместе с ними и мисс Харви завизжали от страха.

Дверь с грохотом распахнулась. Класс умолк. На пороге застыл Кабби, красный и злой.

— Что здесь происходит? Что за безобразие?

Мисс Харви вскочила, как чёртик из табакерки, с виноватым и перепуганным видом.

— Мисс Харви! У вас в классе невообразимый шум. Что происходит?

Мисс Харви проглотила язык. Кевин Купер, откинувшись на спинку стула, переводил взгляд с мисс Харви на Кабби, потом на Пупса и обратно. Пупс заговорил:

— Ну, если уж совсем честно, папа, то мы водили хоровод вокруг этой несчастной женщины.

Класс взорвался хохотом. На шее у мисс Харви проступила отталкивающая пунцовая сыпь. Пупс как ни в чём не бывало раскачивался на задних ножках стула и с вызывающим отчуждением смотрел на Кабби.

— Довольно, — потребовал Кабби. — Если будете шуметь, весь класс останется после уроков. Ясно? Весь класс. — Под общий смех он затворил за собой дверь.

— Все слышали, что сказал заместитель директора? — вскричала мисс Харви, устремляясь к своему столу. — Тихо! Я требую тишины! А ты… Эндрю… и ты… Стюарт… принимайтесь за уборку! Соберите обломки часов!

Они, как водится, стали громогласно требовать справедливости; их поддержал кое-кто из девчонок. А истинные виновники, которых мисс Харви боялась как огня, ухмылялись со своих мест. До конца уроков оставалось пять минут, и Эндрю с Пупсом стали изображать ленивую деятельность в надежде на скорое освобождение. Пупс продолжал набирать очки, пародируя чопорную, дёрганую походку Кабби, а Сухвиндер тайком вытерла глаза натянутым на ладонь рукавом и тут же была забыта.

Со звонком мисс Харви даже не сделала попытки проконтролировать или сдержать хлынувшую из класса лавину. Эндрю с Пупсом ногами распихали обломки под стоящие у задней стены шкафы и схватили свои рюкзаки.

— Уолла! Уолла! — прокричал Кевин Купер, догоняя Эндрю и Пупса в коридоре. — А ты и дома зовёшь Кабби «папа»? Серьёзно? Кроме шуток?

Он думал вогнать Пупса в краску, хотел его зацепить.

— Вот объебос, — утомлённо сказал Пупс, а Эндрю посмеялся.

— Доктор Джаванда освободится на пятнадцать минут позже, — сообщила Тессе дежурная сестра.

— Ничего страшного, — ответила Тесса, — я подожду.

День близился к вечеру, и сквозь окна приёмной на стены падали чистые голубые прямоугольники. Пациентов было двое: скрюченная, одышливая старушка в домашних шлёпанцах и молодая мать, которая углубилась в чтение, посадив свою маленькую дочку в манеж с игрушками. Тесса выбрала в середине стола потрёпанный журнал и принялась разглядывать иллюстрации. Задержка давала ей возможность ещё раз обдумать, что она скажет Парминдер.

Утром они коротко поговорили по телефону. Тесса мучилась угрызениями совести оттого, что сразу не сообщила Парминдер о смерти Барри. Парминдер сказала, что всякое бывает, что Тесса напрасно себя корит и что она ничуть не обиделась. Но Тесса, много лет занимавшаяся тонкими и хрупкими материями, поняла, что Парминдер под своим колючим панцирем глубоко задета. Тесса попыталась объяснить, что в последние дни совершенно выдохлась из-за Мэри, Колина, Пупса и Кристал Уидон, а потому больше одной мысли у неё в голове не держится. Парминдер прервала поток её извинений и спокойно предложила Тессе подойти к концу приёма.