Буча. Синдром Корсакова - Вячеслав Валерьевич Немышев
Шрифт:
Интервал:
— Ты гад, гад… Это папка мой. А ты гад, дядька чужой.
На Вишневой балке открылась «Карусель».
Держал точку барышник Пух, малый со Спартановки, тот самый у которого Иван работал когда-то в автомастерской. Пух торговал «паленой» водкой, но заходившим деловым наливал честно.
Пух платил исправно: когда звал Ивана в контору получать зарплату, хватал его за плечи и клялся, что за такого верного друга он готов «че хошь» отдать. Пух тряс жирным брюхом под шелковой малиновой рубахой и выкладывал перед Иваном девять синеньких бумажек. Всякий раз он добавлял сверх положенного пятисотрублевку за усердие и напоминал Ивану, что дружба — это когда друг тебя не просит, не просит. И вдруг попросит. А ты не откажешь другу…
Иван клал деньги в карман и шел на рабочее место.
В последнюю получку он отсчитал Пуху две тысячи — долг за драку и погром.
Если б в рабочий день Иван подрался — это одно — работа, а то ж в выходной, да и еще за девку шалопутную, Кристинку.
Пух не оскорбился за драку, но деньги за побитую посуду взял. Пуху вообще нравилось быть добрым: девчонкам-проституткам оставлял тридцать процентов с клиента и домой отпускал на праздники. Ивану он подмаргивал, когда отсчитывал премиальные; говорил загадками, что «хороший солдат — это на всю жизнь» и «это первый раз страшно бывает».
Иван мрачнел на такие разговоры.
Стал он выпивать. Сядет в углу подальше от глаз: рюмку, сигарету — одну за другой.
Первые дни, как устроился, места себе не находил.
Случайно закружилась Кристинка вокруг него: ножонки, грудки-вишенки. Иван со стула смахнул — садись малая. Шампанского подружке заказал. Кристинка, шампанское в розовый ротик льет, хохочет. Музыка на всю округу — гудит шалман на Вишневой балке. Подпили гости, один Кристинку по заду хлопнул. А как не хлопнуть? Ее же, гулящую, сразу видно.
Иван обиделся, что его подружку щупают, и в драку.
Пух отчитал его: за всякую б… ввязываться, не хватит его. Гулящих, их вон, только свистни — набегут. Денюшкой потряси — как мишки цирковые станцуют, потешат состоятельного мужчину. Ему, Ивану, как своему, конечно, скидка с услуг. Но он, Иван, парень со специальностью, да еще с какой. Такие специалисты всегда в цене, если, конечно, заказчик найдется. Подмаргивал при этом Пух многозначительно.
Иван на эти ужимки сначала не обращал внимания, но с каждым разом намеки становились все навязчивей: вместо пятисот рублей Пух стал прибавлять по тысяче. Когда он напрямую спросил, не разучился ли тот стрелять, Иван решил, что пора менять работу.
Откуда Пух узнал о его прошлых делах, не имело значения, но Иван, будто снова попал в девяносто пятый, когда кинуло его в самое пекло: и не пошевелиться, не вырваться было. Его затягивало с бешеной силой в новый водоворот: война не отпускала, и оттого страшно стало Ивану. Когда уехал Иван из дома в город, мир вокруг, будто туманом окутало. Километры столбовые, вишни-абрикосы в белом цвету. Мать у крыльца. Шурочка. Ленчик… Ленчик колотил ручонками: «Чужой, чужой, чужой!»
«Значит, я правда с катушек съехал. Но я ж не сам, первый раз когда попал. Лучше бы, как Петьку Калюжного, наповал бы. Это вообще красота для нашего брата — и вечный покой, и вечная слава. Но почему я-то, почему не Пух или какая другая сволочь? Может, кто выбирает нас там… тех, которые поглупей? А жирных, сытых не берут».
Иван решил, что им, которые поглупее, на роду написано. Чего тогда противиться, чего с судьбой спорить? Но с Пухом решил не связываться и ждал момента, случая, чтобы уйти. Все не получалось.
Сомнения разрешились к осени.
Захаживали в «Карусель» деловые. Пух тогда выбегал из конторки и менялся весь на глазах — куда вся вальяжность девалась. Орал на поваров: «Шевелись!» Кружится карусель, кружится… Официантки мордахи подмазывают: губки красненьким, щечки припудрить, да чтоб блузки кружевные на просвет. Тащат подносы для деловых.
Тошно Ивану смотреть.
Однажды его позвали.
В конторке диванчик и кресло. На диване Пух елозит. В кресле деловой. Весь в голде с шеи до пальцев-растопырок; после принятого с дороги развалился как дома. Двое быков за спиной.
— С тобой серьезные… уважаемые люди хотят пообщаться, — говорит Пух. — Присаживайся. Выпьешь?
— На работе.
Деловой под блатного косит, распальцевался и на Ивана захрипел:
— Внатури, братан, отвечаешь за базар. Правильно сказал. Дело к тебе. Ты говорят, стрелять умеешь?
На этом месте Иван и затосковал по-настоящему.
Сначала подумал про Батова и вспомнил его слова про то, что не получится из него снайпер, а только стрелок. И этим барыгам стрелок нужен.
«Братан? Ты, тварь узколобая, не братан мне. Ты — чушило! Братан мой в земле лежит. Много братанов, те, которые со мной под Аргуном в окопах гнили, которые… Да пошел, ты, падла тыловая!»
Хотел Иван так же, как подумалось, ответить. Но представил, что закончится этот монолог реальными потерями. Не до потерь ему. И не стал борзеть — решил «врасти в материк».
— Ошибочка здесь. Я стрелять… ну, плохо стреляю. В Ростове в госпитале медбратом служил… У меня тяжелая контузия, с тех пор сплю плохо, мочусь по ночам. Не по адресу. Это вам к крутым надо.
Обиделся деловой, покраснел. И на Пуха:
— Ты кого привел, внатури? Мне стрелок нужен, а это фуфел! Ты, Пух, облажался, и значит, ты сам фуфлыжник. Кто из вас гонит, тот и станет за базар отвечать.
Иван бочком, бочком выбрался из конторы. Там шум-гам: деловой уж Пуха трясет.
Посожалел Иван — зарплата завтра. Да делать нечего. Хватит с него скандалов, непонятой любви, соловьев до рассвета, помятых проституток, деловых с пальцами.
Видно, не уйти ему от судьбы.
В военкомате произошла заминка.
В документах у Ивана черным по белому как клеймо — госпитальное: «негоден». Чинуша в погонах, что отвечал за набор по контракту, сначала ни в какую — вали и все. Инвалид! Иван дождался на улице, протянул чинуше деньги. Тот взял и сказал, что если Иван дурак, то ничего уж не поделаешь.
Назначил ему назавтра к обеду.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!