Рыжий бродяга Тоби. Кот, подаривший утешение в самые трудные дни - Селия Хаддон

Когда я спросила мужа, как он справляется со своими болезнями, болями (несмотря на морфин) и слабостью, то была уверена, что он станет рассказывать мне о своих страданиях. Но ответ меня удивил.

– Боль – это естественный атрибут жизни, и с этим нужно мириться. Начинаешь много спать, потому что сон приносит облегчение, да и вообще это приятно. Начинаешь испытывать благодарность за простые радости – теплоту и терпение со стороны других людей. Начинаешь ценить человеческую доброту и готовность помочь.

Когда рак стал брать свое, Ронни изменился. Раньше муж порой нетерпимо относился к некоторым людям – ему быстро наскучивали. С теми, кто ему не нравился, он старался не общаться, хотя и был всегда вежлив и добр с ними.

– Я стал ценить мелочи – улыбки в больницах и супермаркетах. Посторонние люди видят, что я страдаю, и стараются мне чем-то помочь.

О некоторых мелочах Ронни помнил очень долго. Один такой случай произошел, когда я привезла мужа в больницу для осмотра. Тогда он еще мог выйти из машины и на ходунках дойти до больницы. На это уходило много времени, но Ронни предпочитал ходить, а не пользоваться больничными инвалидными креслами.

Представляете, насколько он был слаб, если гордился тем, что способен дойти до кабинета врача?! Военный репортер, который всегда стремился в самые горячие точки и никогда не прятался за спины других, превратился в больного человека, с трудом преодолевающего больничный коридор. Во время одного такого похода перед ним шла грязная, беззубая женщина лет сорока. Заметив, что он идет за ней, она задержалась в дверях, чтобы они не захлопнулись перед ним.

– Выглядела она неважно, – вспоминал Ронни. – Думаю, она даже была пьяна. Но, придержав двери, она назвала меня «дорогушей». Это очень много для меня значило. А еще доктор в плевральной клинике, который забрал у тебя кресло и покатил меня сам. Теперь я всегда обращаю внимание на такие мелочи.

Ронни не жаловался на свою судьбу и не зацикливался на страданиях, а постоянно искал хотя бы небольшие радости.

Я думала, испытывает ли Тоби такую же благодарность. Он дошел до крайности – стал есть объедки, на которые нормальная домашняя кошка даже не посмотрела бы, не сопротивлялся и не выпускал когти даже на столе ветеринара, когда умирал от ужаса. Кот ни разу не укусил меня, хотя, расчесывая его свалявшуюся шерсть, я наверняка причиняла ему боль. Он ни разу не оцарапал – даже когда я вытаскивала его из домика в кошачьей гостинице. А ведь Тоби был страшно напуган! Наверное, как и Ронни, он научился терпеть боль и голод и ценить доброту чужих людей.

Со временем я стала чаще выпускать Тоби из его комнаты. Он гулял по второму этажу, но при этом всегда старался находиться в пределах видимости. Кошкам не свойственна благодарность, но этот кот явно был исключением. Куда бы я ни пошла, он повсюду следовал за мной.

Мы с Тилли спали вдвоем. В десять вечера я кормила Тоби в его спальне и закрывала там на всю ночь. Соответственно, у Тилли были восемь часов моего безраздельного внимания. Она могла спать на моей постели, не думая о недавно появившемся новом коте. Думаю, это помогло кошке свыкнуться с ситуацией. А мне пришлось научиться делить свое время между всеми обитателями нашего дома.

Тоби долго жил вне человеческого жилища – год, а может, и больше. Поэтому подобная организация жизни не казалась ему странной: он с удовольствием бежал в свою спальню, где его ждала вечерняя трапеза. Да, его запирали на ночь, но он оставался в теплой комнате с огромной кроватью – никакого сравнения с холодными ночами, проведенными на бетонной площадке под машиной Гейнор.

Но сможет ли он нормально поладить с Тилли? Я не была в этом уверена. В первые несколько недель я твердила себе, что, когда он полностью поправится, я смогу найти для него новый дом. Это мой долг перед Тилли – мы должны сохранить нашу близость, и нам не нужен второй кот. Тилли спасла меня, когда у меня обнаружили рак. Она показала, что если я хочу заботиться о Ронни, то должна научиться заботиться о себе.

В нашем доме или в другом Тоби ждало блестящее будущее. А вот у Ронни такого будущего не было.

Наступило Рождество. Тоби, живший теперь в тепле и хорошо питающийся, стал выглядеть здоровее. Ронни слабел с каждым днем, однако его положение почти стабилизировалось. Раньше я на Рождество брала домой кошек, но к счастью, в этом году делать этого не пришлось.

Праздники 2011 года стали для меня очень неудачными из-за физического, а не эмоционального состояния. Я заболела: сначала меня тошнило, потом началась ужасная головная боль, потом появился кашель. В сочельник я чувствовала себя абсолютно разбитой и смогла съесть лишь немного овсянки. Я сильно похудела, а поскольку пятнадцать месяцев назад у меня обнаружили рак груди, это меня страшно напугало. Потеря веса часто становится симптомом недиагностированного рака. Раковые больные, сильно теряя в весе, не радуются, а впадают в панику!

А хуже всего было то, что я не договорилась с дневными сиделками, приходившими по утрам умывать и одевать Ронни. О дежурствах в Рождество нужно было договариваться заранее. Решение я приняла полтора месяца назад, когда чувствовала себя еще вполне прилично. Я думала, что будет славно провести праздники вдвоем – только Ронни и я, никаких чужих людей, поэтому решила, что сиделки могут не приходить в сочельник, на Рождество и на Новый год. Это была моя ошибка.

Для Ронни Рождество тоже стало нелегким, хотя он не поддался вирусу, одолевшему меня. Я так плохо себя чувствовала, что утром в Рождество мыла его в несколько приемов. Сначала я занялась верхней частью тела – помогла ему сесть в постели с полотенцем. Потом я почувствовала себя так плохо, что чуть не потеряла сознание. Поэтому я помогла ему улечься обратно, а сама прилегла на диван, чтобы прийти в себя. Затем я вымыла ему ноги, а через двадцать минут помогла ему добраться до кухни, где мы поели овсянки. Эти мелкие заботы полностью лишили меня сил.

После каждой процедуры, необходимой Ронни, мне приходилось отлеживаться на диване. К счастью, Рождество никогда не было большим праздником в нашем доме. Ронни не любил ежегодные праздники, такие как Рождество, дни рождения, годовщины свадьбы. Поэтому на Рождество мы особо не заморачивались – разве что готовили праздничный ужин.

Набравшись сил, я принялась готовить рождественского гуся. Меня почти не тошнило, и я смогла приготовить настоящий праздничный ужин – жареный гусь, запеченная картошка и красная капуста.

Я старалась изо всех сил – ведь это Рождество могло стать для Ронни последним.

Сама я не смогла ничего съесть, зато Тоби и Тилли полакомились вдоволь. К этому времени Ронни ел очень мало, что бы я ему ни предлагала.

День не задался и дальше. Под пылесосом я нашла полудохлую мышь. Хвост у нее был наполовину откушен, задние лапы парализованы, но бедолага была еще жива. Наверное, Тилли поймала ее и решила, что мышь – лучший рождественский подарок для любимой хозяйки. Я этот жест не оценила. Веником я смела мышь в резиновый сапог и отнесла к живой изгороди, чтобы бедный зверек умер с миром. Милосерднее было бы убить ее кирпичом, но с моей тошнотой я и подумать о чем-то подобном не могла.