Путешественники XIX века - Жюль Верн

Рабы несли бесчисленное количество больших зонтиков или балдахинов, под каждым из которых могло укрыться по крайней мере человек тридцать, и все время раскачивали их. Шелковые балдахины алого, желтого или какого-нибудь другого яркого цвета наверху были украшены полумесяцами, пеликанами, слонами, саблями и прочим оружием из чистого золота. Посланцы султана с большими золотыми пластинами на груди очистили для нас проход, и мы двинулись вперед, предшествуемые англий-

ским флагом и палками переводчиков (Палки с золотым шаром на конце являются отличительным признаком переводчика. (Прим. автора.)). Мы задерживались перед каждым из «кабосиров», вождей, чтобы пожать ему руку. Вожди были в роскошной одежде, с ожерельями из массивного золота, золотыми обручами на ногах у колена, золотыми пластинками на лодыжке и браслетами или кусками золота на левом запястье, – такими тяжелыми, что вельможам приходилось опираться рукой на голову ребенка. В довершение всего, сделанные из золота в натуральную величину волчьи или бараньи головы свисали с эфесов их мечей, рукоятки которых были из того же металла, а лезвия обагрены кровью. Какой-то человек нес на голове большой барабан, а двое других шли рядом и били в него. Колокольчики и куски железа на запястьях барабанщиков сопровождали звоном каждый удар. Пояса были украшены черепами и берцовыми костями врагов, убитых в сражениях. Над знатными сановниками, сидевшими на скамьях черного дерева, инкрустированных золотом и слоновой костью, развевались огромные опахала из страусовых перьев, а позади стояли отлично сложенные молодые люди с полными патронов коробами из слоновой кожи на спине и с длинными, инкрустированными золотом датскими мушкетами в руках. На поясе у них висели лошадиные хвосты (большей частью белые) или шелковые шарфы.

Протяжные звуки рога, оглушающий грохот барабанов и в промежутках звуки других инструментов возвестили, что мы приближаемся к султану. Мы были уже около главных придворных сановников; министр двора, глашатай с золотой трубой, начальник гонцов, главный палач, начальник базара, хранитель гробниц султанов и начальник музыкантов сидели каждый в окружении своей свиты, блистая роскошью, свидетельствовавшей о власти, которой они были облечены. Повара были окружены огромным количеством выставленной напоказ серебряной посуды – блюд, тарелок, кофейников, кубков и всякого рода мисок. У главного палача, человека почти гигантского роста, на груди висел топор из литого золота, и перед ним стояла плаха, на которой, вероятно, рубили головы осужденным. Четыре переводчика по окружавшему их великолепию не уступали другим важным сановникам; перед ними несли особые знаки их должности – связанные в пук палки с золотым шаром на конце. Хранитель казны к своим собственным драгоценностям прибавил находившиеся на его попечении сокровища, и перед ним виднелись сундуки, весы и гири из чистого золота.

Мы задержались на несколько минут перед султаном, по очереди пожимая ему руку, и благодаря этому могли хорошенько разглядеть его. Мое внимание прежде всего привлекла его манера держаться. Странно было встретить такое спокойное и естественное достоинство у одного из властителей, которых мы любим называть варварами. Его вид выражал и величие и учтивость, а удивление ни на миг не заставляло его терять спокойствие и хладнокровие, подобающие монарху. Ему, по-видимому, было лет тридцать восемь. Он был несколько склонен к полноте, лицо выражало благожелательность».

Затем следует длиннейшее описание одежды султана, шествия вождей, войск, толпы и затянувшегося до ночи приема.

Читая это удивительное повествование Боудича, спрашиваешь себя, не есть ли оно плод пылкого воображения путешественника и правдоподобны ли вся эта сказочная роскошь султанского двора, рассказы о тысячах людей, приносимых в жертву в определенные времена года, странные обычаи воинственного и жестокого племени, смесь цивилизации и дикости, до тех пор не известная в Африке? Невольно возникает мысль, что Боудич все чрезвычайно преувеличивал, так как путешественники, шедшие по его стопам, да и современные исследователи не подтверждают его сообщений. И кажется удивительным, как эта власть, основанная только на терроре, могла так долго держаться!

Среди множества путешественников, рисковавших своей жизнью ради прогресса географической науки, французу приятно встретить имена соотечественников. Сохраняя полное беспристрастие при оценке их трудов, чувствуешь себя растроганным, читая о перенесенных ими опасностях и тяготах. Все это испытываешь, приступая к описанию путешествий Мольена, Кайе, Кайо и Леторзека.

Гаспар Мольен был племянником министра финансов при Наполеоне. Он пустился в плавание на «Медузе», но при кораблекрушении ему посчастливилось спастись на одной из лодок, которые добрались до берега испанской Сахары и, идя вдоль него, достигли Сенегала.

Гибель, которой едва избежал Мольен, в любой не так хорошо закаленной душе убила бы всякую страсть к приключениям и тягу к путешествиям: С ним этого не произошло. Мольен сам предложил, что он отправится на поиски истоков главных рек Сенегамбии, в частности Джолибы, и едва майор Флерио, губернатор колонии, дал свое согласие, молодой путешественник покинул Сен-Луи.

Выехав 29 января 1818 года из Диедде, Мольен двинулся на восток между 15-й и 16-й параллелью, прошел страну Домель и проник к волофам. Так как ему отсоветовали ехать по дороге

на Фульбе, то он избрал путь на Фута-Topo и, несмотря на дикость туземцев и их страсть к грабежу, ему удалось без всяких приключений достигнуть Бонду. За три дня он пересек пустыню, отделяющую Бонду от страны, лежащей по ту сторону Гамбии. Затем он попал в Ниоколо, гористую область, населенную племенем пель и почти дикими диалонке.

Выйдя из Бандеи, Мольен вступил в Фута-Джаллон и достиг истоков Гамбии и Рио-Гранде, текущих рядом. Несколько дней спустя он увидел истоки Фалеме. Несмотря на нежелание и страх своего проводника, Мольен добрался до Тимбо, столицы Футы. Благодаря отсутствию вождя и большинства жителей, отправившихся с ним в поход, Мольен избежал ужасов пленения, которое могло затянуться надолго, разве только мучительные пытки положили бы ему конец.

Фута – укрепленный город; султану принадлежат в нем дома с глинобитными стенами в три – четыре фута толщиной и пятнадцать футов высотой.

Неподалеку от Тимбо Мольен побывал у истоков Сенегала- так ему, по крайней мере, говорили сопровождавшие его негры. Однако ему не удалось произвести там астрономические наблюдения.

Все-таки путешественник не считал свою миссию законченной. Ему хотелось разрешить важную задачу – найти истоки Нигера. Но плачевное состояние его здоровья, наступивший период дождей, разлив рек, трусость проводников, которые, несмотря на то, что он предлагал им ружья, амбру, даже свою лошадь, не согласились сопровождать его в Куранко и в Соли- ман, – все это заставило его отказаться от перехода через горную цепь Конг и вернуться в Сен-Луи.

Так или иначе, Мольен проложил новые пути в части Сене- гамбии, раньше не посещавшейся европейцами.

«Приходится сожалеть, – говорит де ла Ренодьер, – что измученный тяжелой дорогой, лишенный всего необходимого, даже инструментов для наблюдений, еле державшийся на ногах Мольен оказался не в состоянии перебраться через высокие горы, отделяющие бассейн Сенегала от бассейна Джолибы, и вынужден был полагаться на сведения туземцев при разрешении самых важных вопросов. Убеждение в том, что он побывал у истоков Рио-Гранде, Фалеме, Гамбии и Сенегала, основывалось лишь на доверии к словам негров. Если бы ему удалось проследить верхнее течение этих рек, тогда его открытия имели бы некоторую достоверность, которой, к несчастью, они не могут похвалиться. Во всяком случае, местоположение, приписываемое Мольеном истокам Бафинга или Сенегала, не может В этих краях относиться ни к каким иным большим рекам.