Тоннель времени - Сергей Зверев

Хараев резко поднял голову и пронзил Ирину взглядом.

Встал, бросил нож и, не обращая внимания на дергающегося в конвульсиях майора, вытер о скатерть на столе руки и одним движением сорвал с девушки бейсболку.

– Ты кто такая, мать твою?

И тут же возглас радости ворвался в уши Ирине. Ее упавшие на плечи золотистые волосы мгновенно активировали изголодавших до плотских утех арестантов. Кто-то схватил ее за плечи, она почувствовала, как ее тащат к выходу. Ирина размышляла, как себя убить.

И в этот момент раздался приказ на чеченском.

Все остановились. Хараев схватил ее за руку и выдернул из толпы. И снова – резкая речь по-чеченски.

– Да пошел ты!.. – выкрикнул кто-то из толпы.

Хараев вскинул автомат и от паха до горла прошил наглеца очередью.

Пахло кисло порохом, сыро – мясом, кисло – потом. Ирина переломилась пополам, ее вырвало.

Убитый заключенный упал прямо ей под ноги. Увидев кровавую густую лаву, ползущую из его рта, она снова согнулась в рвоте.

– Муслим! Отвести ее, закрыть в камере! Выставить надежную охрану! Головой отвечаешь! Я должен понять, что делает в «Мираже» женщина, которой здесь не должно быть! – говорил Хараев это по-чеченски, но даже если бы он говорил это на русском, Ирина не поняла бы ни слова.

Она не контролировала себя и уже не понимала, что происходит вокруг нее. Она была в беспамятстве. Шатающуюся, с заплетающимися ногами, кто-то довел ее до какого-то темного помещения, втолкнул вниз. Последнее, что она слышала, был грохот запираемой двери.

Она придет в себя через несколько часов. Ей принесут воду. И она поймет, что все увиденное – не сон.

Чтобы удержать тюрьму, нужны неограниченные полномочия. Чтобы получить такие, нужно было уничтожить всех равных себе. Хараев понимал, что только в этом случае у него будет шанс на спасение.

Все случилось спонтанно. Никто не планировал бунт, да и при тех обстоятельствах, при которых арестанты содержались, исключалась возможность организовать хотя бы пение дуэтом. Заключенные содержались в одиночных камерах, никогда не встречались друг с другом и даже не знали, кто живет в соседней камере. Коридоры, которых в «Мираже» было огромное количество, не позволяли арестантам видеть друг друга. И даже когда десять человек из одного и того же крыла вели для работы в одну и ту же зону, в кабинеты следователей, например, они двигались разными дорогами.

Камеры не открывались общей командой, а только по отдельности. Для этого в операторской постоянно работало от восьми до десяти специалистов. К слову, у каждого сотрудника тюрьмы не было смежных полномочий, каждый из них выполнял только какую-то одну функцию. Например, открывал при необходимости двери в камерах от 201-й до 250-й. Другой следил за поведением конвоя в комнате для отдыха, третий наблюдал за перемещением арестантов под охраной по коридору В2. Сотрудники тюрьмы также находились вдали друг от друга и не могли встретиться.

Все годы тюрьма жила по такому принципу, и этот механизм работал безупречно. Разумеется, когда-то в этом механизме должен был случиться сбой. Ошибка оператора, вышедший из строя блок питания системы автономного управления – что угодно. В этом случае подключались дублирующие системы, но когда-то должно было случиться, чтобы сбой в работе механизмов совпал со сбоем в работе человека. Так получилось в этот раз, и Хараев тут же решился на действие. Он ждал этого момента, понимая, что является самой крупной фигурой в «Мираже», и не питал иллюзий относительно своего будущего. Эти иллюзии вышли из него в тот самый момент, когда он впервые побывал на допросе, где ему ввели какое-то вещество, и ксеролит начал действовать. Хараев бился в припадке, однако чувствовал, что разум проясняется. Он вспоминал те детали своего прошлого, что были позабыты им самим, и безропотно рассказывал об этом со стола. Его ждет «вышка» – он знал это. И поэтому, когда дверь камеры при закрывании вдруг ударила и отъехала в сторону, а конвой это не заметил, Хараев понял, что второго такого случая не представится, возможно, никогда.

Он вышел из камеры. Конвоир, не подозревавший о случившемся, удалялся. Полевой командир напал на него сзади и сломал ему шею. В его руках оказался пистолет, и, когда рукоятка «макарова» легла в его ладонь, он возликовал. И в этот момент на этаже погас свет. Через мгновение сработало дежурное освещение, но это не могло предотвратить главного – отключилось питание на главной подстанции, и все камеры сработали на открывание. По всему этажу раздался оглушительный металлический звук, и двери отъехали, освобождая проход.

– Аллах Акбар!.. – изо всех сил прокричал Хараев. – Я дал вам свободу!..

Из камер выбегали пленники, ни одного из которых он не узнавал.

– Я – полевой командир с властью, данной мне Аллахом! Идите ко мне!..

Поняв, что спонтанный призыв удался, Хараев повел толпу по коридорам. Ранее надежно защищенные, а теперь обесточенные помещения открывали для него все новые и новые возможности. Численность боевиков на втором этаже Западного крыла была больше численности всего персонала, включая караул и специалистов. В течение тридцати минут Западное крыло было захвачено, часовые разоружены, специалисты нейтрализованы. Организовывая далее захват всего «Миража», Хараев попутно решал вопрос единоначалия. Когда выяснялось, что кто-то из освобожденных является равным ему по статусу полевым командиром, Хараев уводил его в сторону, благо при частой стрельбе и всеобщей эйфории, охватившей арестантов, никто не обращал на это внимания. В течение первых двух часов Хараев своими руками ликвидировал около десятка авторитетных полевых командиров, а к тому моменту, когда «Мираж» был захвачен полностью, он оставался единственным, кто в табели о рангах в иерархии боевиков был лицом значимым, чьи команды выполнялись безоговорочно. С первых же минут он установил жесткую дисциплину. За невыполнение его приказов следовал немедленный расстрел. Очень скоро боевики свыклись с этим и организовались в сплоченную банду. Были выставлены посты, а в операторскую и к другим органам управления тюрьмой были возвращены специалисты. Только теперь последние работали под контролем того, за чьим поведением в камере совсем недавно следили.

Эта жесткая дисциплина и помогла Ирине выжить в первые часы появления в «Мираже». Обнаружив на территории девушку и ее спутника, боевики тут же привели их к Хараеву. Он велел запереть их в камерах, лишив возможности общаться, и велел выяснить, что это за люди. Вскоре стало ясно, что девушка – дочь генерала Зубова. Того самого, кто управляет «Миражом».

Оставалась единственная и самая главная проблема – ксеролит. Каждому из «въезжающих» вводили в кровь вещество, способное убить арестанта в течение двух секунд. Стоило только приблизиться к забору. К тому времени, как Хараев стал полновластным хозяином тюрьмы, где совсем недавно был узником, не менее пяти десятков боевиков, кто поодиночке, кто группами, выбегали из здания и мчались к забору. И там находили смерть. Чтобы охладить пыл других арестантов, Хараев велел «кошками» оттащить трупы бандитов от забора и занести во внутренний двор. И там уложить рядами – изувеченных, с выпученными глазами, окровавленных. В течение получаса все арестанты в колонну по одному прошли мимо тех, кто ослушался приказа. Так полевой командир, а ныне новый «хозяин» исключил вероятность побегов без его команды.