Арена 13. Кровь - Джозеф Дилейни

У меня перехватило горло, и я всхлипнул, дрожа всем телом.

– Не торопись, Лейф, – сказал Тайрон. – Продолжишь, когда сможешь.

Прошло некоторое время, прежде чем я смог заговорить снова.

– Отец долго плакал, но потом пришел в такую ярость, в какой я никогда еще его не видел. Раньше он и пальцем меня не трогал, а теперь начал бить, прогоняя с фермы. Позже я вернулся и, спрятавшись, наблюдал издалека, как он сжег тело моей матери. Только когда он подпалил ферму, я понял, что он собирается сделать, и побежал по холму, но он был уже мертв. Я видел через дверной проем, как он лежит в доме, весь в крови, а потом пламя заставило меня отступить… Я ничего не мог сделать.

Я снова видел все, о чем говорил, и слезы текли по моим щекам. Когда я смущенно отвернулся, Тайрон на мгновение положил руку мне на плечо. В конце концов я смог закончить рассказ:

– Меня взял к себе сосед, Барроу – фермер, живший в той же долине. Я прожил у него три года, пока не получил голубой билет. Он заставлял меня работать изо всех сил, а в оплату я получал только еду и крышу над головой. Если не считать палок для боя, все, что у меня было, – это одежда. Но Барроу рассказал, что мой отец сражался на Арене 13 под именем Мэт, хотя никогда не говорил, насколько тот был хорош.

– Тебе выпали на долю испытания, с которыми редко сталкиваются мальчики твоего возраста, и ты справился. Тебя нужно поздравить с этим, Лейф, – сказал Тайрон. Выражение его лица смягчилось. – И вот ты здесь и надеешься стать бойцом Арены 13, пойдя по стопам отца. Или есть нечто такое, о чем ты умолчал? Ну же, мальчик, будь со мной честен. Я хочу услышать правду!

– Я был честен. Я не сказал ни слова лжи! – закричал я, не в силах совладать с собой. – Ни единого слова!

– Лгать можно и умалчивая о чем-то, – очень спокойно отозвался Тайрон. – Лгать, не договаривая. Ты был со мной не вполне откровенен. Поэтому скажи: почему ты здесь, в городе? Чего на самом деле ты хочешь добиться?

Несмотря на настойчивость, лицо его было добрым, и гнев мой угас. Я сделал глубокий вдох, а потом слова, которые я так долго сдерживал, хлынули потоком:

– Я хочу когда-нибудь сразиться на арене с Хобом. Я хочу убить его – вот почему я здесь!

Тайрон вздохнул и осушил бокал:

– Так я и думал. Но разве ты не слышал ни слова из того, что я здесь говорил? Я потому и рассказал, что случилось с твоим отцом. Даже если ты победишь, Хоб вернется. Он может сражаться снова и снова, но тебе достаточно проиграть всего один раз – и с тобой будет покончено навеки!

– Думаете, я не знаю? Даже когда отец перестал биться на арене, Хоб преследовал его и избрал жертвой мою мать. Он мстительный и беспощадный, и я прекрасно понимаю, что со мной будет после того, как я проиграю. Но победа стоит того, чтобы рискнуть. Мне хочется убивать его снова и снова! Отец победил его пятнадцать раз, и я буду побеждать его раз за разом… Столько, сколько придется, пока у него не останется больше личностей! Я не буду заключать с ним сделок и никогда не буду драться, стоя всю схватку перед лаком, как это сделал мой отец, позволив Хобу прятаться позади триглада. Я уничтожу его раз и навсегда!

Тайрон устало покачал головой:

– Послушай, мальчик, я хочу, чтобы ты кое-что мне пообещал. Если лотерейный барабан когда-нибудь выберет тебя для сражения с Хобом, так тому и быть – значит, этому суждено случиться. Но то, что сделал с барабаном твой отец, сам вызвавшись в бойцы… Этого я никогда не одобрю. Понимаешь?

Я кивнул.

– Значит, обещаешь мне?

– Обещаю.

– Хорошо. И еще кое-что. Ты скрыл от меня, кто твой отец, поэтому скрывай это и от остальных – по крайней мере, пока. Я не сомневаюсь, что человек, которого я посылал в Майпосин, будет молчать, но рано или поздно правда всплывет и очень сильно все осложнит. На тебя будут крепко давить. Дело не только в том, что люди будут ждать, что ты станешь вторым Мэтом… У твоего отца были не только друзья, но и враги, как и у всех, кому улыбается удача. Ты можешь привлечь к себе нежелательное внимание, и, если станет известно, кто ты такой, это повлияет на ставки, которые устанавливают игорные дома. Видишь ли, если ты окажешься настолько хорош, насколько я ожидаю, мы сможем заработать кучу денег, – но только в том случае, если на нашей стороне будет эффект неожиданности. Понимаешь, о чем я?

Я рассказал Тайрону то, чего никогда и никому раньше не рассказывал, и теперь чувствовал себя усталым и взвинченным, но рад был исполнить его просьбу. Мое сердце колотилось от возбуждения: он верил в меня! А слова «настолько хорош, насколько я ожидаю» наполняли ликованием.

Я снова кивнул, и Тайрон, с длинным вздохом подавшись вперед, снова положил руку мне на плечо:

– Напоследок вот тебе тема для размышлений. Еще мальчиками мы вместе с твоим отцом тренировались в команде Гунтера, и Мэт, которого я знал, был самым храбрым человеком на свете. Ты забываешь, что во всем этом был замешан ты, его единственный ребенок. Что, если твоя мать настояла, чтобы Мэт ничего не делал, потому что боялась за тебя – боялась, что Хоб тебя убьет? А после ее смерти Мэт прогнал тебя… и сейчас ты все еще жив. Рано или поздно Хобу становится известно обо всем. Он нашел бы способ с помощью тебя наказать Мэта еще сильнее, но твой отец покончил с собой и сжег ферму, чтобы разорвать между вами все связи. Он освободил тебя и дал тебе шанс выжить. Во всяком случае, я так думаю.

С тех пор как я вернулся, Палм попритих, но на следующее утро после моего разговора с Тайроном стал таким же раздражающим хвастуном, каким был раньше. Каждый раз, когда я смотрел на него, он нравился мне все меньше; во мне медленно нарастал гнев.

– Тайрон пообещал, что еще до конца дня мой новый триглад будет готов, – объявил он, когда мы одевались. – У меня останется три полных месяца, чтобы приготовиться к Турниру Учеников – предостаточно времени!

Он самодовольно ухмыльнулся, ожидая нашего с Дейноном ответа, а не дождавшись его, неторопливо подошел ко мне. Я сидел на краю кровати, натягивая носки.

– Как насчет пари? – спросил Палм. – Клевого пари, только между тобой и мной?

Что он задумал?

– У меня нет денег, – ответил я.

– Не важно. Когда-нибудь ты их заработаешь, а пока останешься мне должен.

– Пари насчет чего? – спросил я.

Он ухмыльнулся еще шире: