Арена 13. Кровь - Джозеф Дилейни

Я чувствовал себя скверно оттого, что меня опрокинули на пол, зато убедился, что мой лак достаточно быстр, чтобы справиться с боем на арене. «Поделом, что надо мной смеются!» – подумал я и сокрушенно кивнул.

– Простите, я вел себя глупо. Спасибо, что сделали моего лака таким быстрым!

Пускай себе Палм хохочет, – возможно, он все-таки проиграет пари.

К моему удивлению, Тайрон провел с нами все утро. Он дал нам урок шаблонирования на языке Ним, главным образом ради меня. Для Палма и Дейнона это будет повторением пройденного, сказал он и потребовал, чтобы они как следует сосредоточились.

Дейнона это вроде вполне устроило (он обожал шаблонирование), но по лицу Палма было видно, что тот совсем не рад, и не только потому, что ему скучно: он явно считал себя выше всяких там языков и бесился, что из-за меня ему приходится такое терпеть.

В отличие от него, я наконец-то начал понимать многое из того, что говорит Тайрон. Никогда мне не стать хорошим шаблонщиком, но основы ухватить я смог, и чем больше скучал Палм, тем больше я наслаждался его раздражением и тем, как он влип.

– Каждый механик по-своему использует Ним, – говорил Тайрон, – но некоторые словы – общие для всех. Их можно произносить, чтобы задействовать введенную заранее последовательность шаблонов. Назовите один слов – и вы назовете несколько. Видите ли, Ним – это так называемый «расширяемый язык». Каждый шаблон можно расширять, создавая и добавляя к словарю новые словы, которые вводятся в больший слов. Поэтому внутри одних словов есть другие; назови один – и остальные передвинутся вперед, чтобы выполнить ваше приказание. Некоторые из этих словов – инструменты. Один из важных инструментов называется «Тритон» (разновидность слова под названием «Саламандра»), им пользуются, чтобы исследовать разум лака. Тритон ныряет глубоко в темные тайники памяти лака и докладывает о том, что там находит. Разум лака – это запутанный лабиринт, способный запутаться еще больше, но, узнав его повороты и изгибы, вы сможете добавить к ним новые повороты и изгибы, созданные вами.

На следующий день после полудня мне впервые позволили в одиночку позаниматься час в тренировочном зале.

Было важно, чтобы я остался один: мне полагалось постепенно начать пользоваться Улумом, добиваясь взаимопонимания со своим лаком. Я буду говорить ему, что делать, топая ногами. У меня все еще не было ботинок «триг», поэтому хватит пока шлепанья подошвами босых ног.

Тайрон велел мне придерживаться простых сигналов: я буду работать над этим годами, и искусство со временем придет.

Мой лак спал, лежа навзничь на скамье на краю тренировочного зала. Я подошел к нему и дал первую команду:

– Очнись!

Его глаза, мерцая, открылись, и он уставился на меня немигающим взглядом. На мгновение меня охватил трепет: лаки все еще заставляли меня нервничать.

– Самопроверка! – приказал я.

Не прошло и секунды, как создание ответило грубым гортанным голосом:

– Готов.

Тайрон подготовил этого лака, и доспехи, в том числе горловая втулка, были уже на месте. От меня требовалось только поднять лака на ноги и начать тренировку.

– Встань!

Он тут же повиновался, слез со скамьи и встал передо мной; красные глаза свирепо смотрели на меня сверху вниз. Он так странно на меня глядел, что я забеспокоился. Считалось, что лаки ничего не осознают, но этот явно осознавал. Он думает обо мне? А если да, что происходит у него в голове?

Теперь мне полагалось дать понять, что мы собираемся упражняться в звуковом коде и развивать его, чтобы создать собственный язык, не понятный никому, кроме нас. Это получится не сразу, ведь Улум, составленный новичком, был настолько простым, что большинство зрителей могли разобраться в нем за несколько минут. Только годы тренировок дадут гарантию, что мои указания будут по-настоящему скрыты от остальных.

– Войди в режим Улум! – приказал я.

– Вошел.

Мне велели начать с базового маневра под названием «бейсикл», состоявшего из двух шагов влево, двух вправо, отступления и возвращения вправо по диагонали.

– Бейсикл равно первый сигнал, – сказал я.

Я уже решил, каким будет этот первый сигнал, поэтому дважды топнул по полу левой босой ногой, а потом резко и коротко – правой.

– Понял, – отозвался лак.

– Режим отступления! – сказал я. Надеюсь, теперь он будет реагировать так, как реагировал бы во время сражения. – Боевая стойка!

Лак шагнул вперед, словно становясь лицом к лицу с противником, а я занял позицию за его спиной, после чего потопал ногами по полу, давая сигнал к этому базовому маневру.

Лак отозвался, шагая так, как я указал. К сожалению, я слишком сосредоточился на том, чтобы топать, и он двинулся так быстро, что я за ним не успел. На секунду я оказался без прикрытия; на арене меня бы изрубили на куски. Следовало держаться сразу за своим лаком.

Итак, я повторил инструкции и попытался снова. После пяти попыток мне удалось дать сигнал, а потом не отстать, и я решил добавить еще один сигнал. Два тяжелых удара правой ногой и легкий удар левой означали «наоборот», после чего я заканчивал маневр, возвращаясь по диагонали в другую сторону.

Я упражнялся около получаса, танцуя позади своего лака, пока не вспотел. Это была трудная, медленная, доводящая до отчаяния работа, но потихоньку я начал добиваться успеха.

И тут раздались три громких стука в дверь. Они меня удивили: личное время в тренировочном зале было строго ограниченным, и ученику обычно не мешали.

Открыв дверь, я увидел за ней Квин. Мог бы и догадаться по трем стукам, что это она.

– Помощь нужна? – спросила девочка.

– С Улумом? Я думал, мне положено заниматься одному…

– Да, – с теплой улыбкой ответила она, – но в начале тренировок это не так уж важно. Ты просто пытаешься добиться координации со своим лаком… И будем смотреть правде в глаза – ты не встретишься со мной на арене. Я могла бы помочь, но решать тебе.

Я ответил улыбкой на улыбку.

– Тогда входи. Мне пригодится любая помощь.

Спустя пять недель я начал по-настоящему сживаться с рутиной и получать удовольствие от тренировок.

К тому времени между мной и Палмом установились напряженные отношения молчаливой враждебности. Мы никогда не разговаривали друг с другом, если того не требовала тренировка. Но с Дейноном я отлично ладил и предвкушал наши субботние вылазки в город. Эта дружба раздражала Палма, и теперь он редко говорил с Дейноном.