Королева вампиров - Андреа Робинсон

Я забираюсь на боковую батарею; вполне можно немного поработать. Но как только я начинаю листать альбом с фотографиями выпускников, из последней кабинки вдруг раздаются захлебывающиеся рыдания и затем звук яростного царапания. Первая моя мысль — бежать. Но тогда я рискую попасться прямо в лапы мисс Кейт. Загнанная в тупик, я пытаюсь игнорировать усиливающийся шум, но когда я слышу ожесточенные удары по раковине, я уже не могу сдержаться. Подкравшись поближе, я осторожно стучу в испещренную пятнами зеленую дверь кабинки:

— Ты в порядке? Тебе нужно что-нибудь? — спрашиваю я. — Платочек, мокрое бумажное полотенце... — Я замолкаю, оглядывая туалет в поисках чего-нибудь полезного. Кусочек жеваной жвачки? Окурок? Половинка наклейки с надписью «Котенок Дива», что бы это ни значило? — Ты уверена? — уточняю я. — Звучит так, словно ты пытаешься смыть себя в унитаз.

Дверь распахивается, так что я едва успеваю отскочить и избежать резкого удара по носу. На пестрой плитке пола на корточках сидит Марисабель, сжимая ножницы с таким видом, словно это Святой Грааль.

Представляю себе выражения, которые последовательно мелькают на моем лице: «Черт, она вампир», затем «Черт, я не должна знать, что она вампир» и затем «Черт, думаю, она сейчас поняла, что я все-таки знаю, что она вампир». Если бы даже она не умела читать мысли, я бы все равно сейчас полностью раскололась. Марисабель поднимает руку, и я инстинктивно вздрагиваю, ожидая, что она потянется к самым аппетитным частям моего сердца. Но вместо этого она пренебрежительно машет рукой.

— Ах, оставь, — произносит она и затем, видя мое озадаченное выражение лица, добавляет: — Мне плевать на то, что ты все знаешь, и я не собираюсь рассказывать об этом Владу. Надеюсь, его идиотский план провалится.

Она поворачивается к стене кабинки и возобновляет свой труд; хлопья зеленой краски дождем сыплются к ее ногам. Она проделала достойную работу, стирая граффити, но я все еще могу видеть несколько надписей, беспорядочно разбросанных по стене и гласящих: «Здесь был Влад + Девчонка с Плохим Вкусом». Соскабливая надпись под держателем туалетной бумаги, она орудует ножницами так яростно, что ударяется локтем о сиденье унитаза.

— Как они вообще умудрились написать это здесь? — раздраженно восклицает она.

— Влюбленные девушки очень гибкие, — замечаю я и тут же понимаю, что сморозила глупость, когда Марисабель, словно обезумевшая от горя, прекращает скоблить стену.

— Ты думаешь, они влюблены в него? Это я влюблена! — всхлипнув, восклицает она, после чего с еще большим рвением возвращается к порче имущества. — Были ли они вместе с ним в течение пятидесяти лет? — вопрошает она, повышая голос до крика, чтобы заглушить все скребущие звуки. — Нет! Охотились ли они на дрянных маленьких белочек, когда он просил об этом, хотя он знал, что у них фобия грызунов? Нет! Поменяли ли они свое имя с Мари на Марисабель, потому что ему показалось, что так оно будет более «вампирским»? Нет! — издает она заключительный вопль, всаживая ножницы в стену так глубоко, что они остаются, подрагивая, висеть там. Чуть погодя она приглаживает волосы и вытаскивает ножницы из стены. — Забудь, что ты это видела, — произносит она пугающе спокойным голосом.

Кажется, сейчас самое время ретироваться к мисс Кейт.

— Ну что ж, кажется, тебе уже лучше, — говорю я, — так что я пойду...

— Подожди! — кричит она. — Как ты думаешь, мы друг другу подходим?

— Кто? Ты и Влад?

— Нет, ты и я, — говорит она с самым серьезным видом, но потом закатывает глаза. — Да, я и Влад.

Надо издать закон, запрещающий вампирам шутить.

— Я вряд ли могу об этом судить.

Марисабель прищуривается.

— А ты попробуй.

— Я думаю, что, возможно, вы отдалились друг от друга за эти годы, — быстро произношу я.

Марисабель мрачно кивает. Первый раз, с тех нор как я ее знаю, она одета в штаны: винтажные джинсы, Изящно протертые на коленях. Несмотря на все, что я о ней знаю, выглядит она совершенно невинно — обычная соседская девчонка, которая выбрала неправильных друзей. Кусая губы, она поворачивает голову, еще раз оглядывая результаты своего вандализма и рассматривая врезанную в дерево угловатую «В».

— Влад не всегда был таким, — задумчиво замечает она. — Когда мы впервые встретились, он был таким обаятельным.

Мне трудно поверить, что Влад хоть когда-то был обаятельным, но Марисабель выжидающе смотрит на меня, и я понимаю, что останусь у нее в заложниках до тех пор, пока мы не закончим наш девчачий разговор по душам.

— Ну, — неуверенно предполагаю я, — люди могут сильно измениться за... сколько там? Пятьдесят лет?

— Плюс-минус пара лет, — подтверждает она. — Первый год был прекрасным. Он тогда даже рискнул съездить со мной в Грецию. Мы не могли загорать на пляжах, но я нигде больше не видела таких теплых и таких восхитительных ночей. Там мы создали вампира. Мы создали его вместе, — Марисабель сдвигает брови, — но потом Влад обезумел и сжег его.

Я всей душой надеюсь, что эта беседа по душам не закончится рассматриванием памятных альбомов.

— Звучит... романтично, — замечаю я, подавляя позывы к рвоте.

— Так оно и было! Но потом он начал тайком исчезать каждые несколько месяцев — «в научных целях». Я думала, что поиски девушки — просто хобби, но скоро это стало его навязчивой, идеей. Я не понимала, почему он не может просто наслаждаться всем тем, что у нас есть. Возвращался он всегда в ужасном настроении, бормоча что-то про тупики и бесполезные записи. А потом его стали мучить головные боли. Я говорила ему не использовать так часто свои способности — особенно тогда, когда у нас были ограниченные ресурсы питания.

На протяжении всей этой речи я слушаю ее, затаив дыхание; до сих пор мне и в голову не приходило рассматривать Марисабель как источник информации. Забравшись на батарею, я стараюсь придать моему непреднамеренному расследованию как можно более непреднамеренный вид, для чего я принимаю расслабленную позу и кладу сумку на колени.

— Как несправедливо, что он притащил тебя сюда, чтобы искать другую девушку, — говорю я. — Ведь ты — его девушка.

Она пару секунд смотрит на меня из-под полуопущенных ресниц, после чего ее лицо освещается восторгом оттого, что наконец хоть в ком-то она встретила сочувствие.

— Я знаю! — произносит она. — Мне кажется, я так хорошо его понимала.

— Конечно, — соглашаюсь я. — А что вообще в ней такого уж хорошего? Она типа какой-то чудесный ребенок?

— Предположительно, — отвечает она с презрением, а я пытаюсь держать свой восторг под контролем. — Говорят, что она прапрапрапрапраправнучка какого-то дурацкого ребенка некоего заплесневевшего вампира по имени Мерво.

—Позволь угадать. Вампир-полукровка? — спрашиваю я, оставляя в стороне фразу «...который борется с преступностью».

— Нет! — возражает Марисабель. — Просто- напросто человеческий ребенок. Вот почему все это так странно. Кого волнует человеческий ребенок? Люди постоянно их заводят. — Она делает паузу. — Ну, я имею в виду, люди, а не вампиры. У вампиров никогда не бывает детей, и это хорошо, потому что вампиры в детстве очень странные. — Ее лицо неожиданно становится жестким. — Ты никому об этом не расскажешь, не так ли?