Профессорская дочка - Юлия Николаевна Николаева

Но вот отец стоит, и уже никуда не деться от него. Смотрит с легкой грустью, пытается даже улыбку натянуть, непонятно только, насколько она уместна.

Я растягиваю губы в ответ, приближаясь. На улыбку это вряд ли похоже.

– Подвезу тебя домой? – спрашивает он. Я киваю, ладно, все равно уже тут.

Мы плавно трогаемся с места, отец некоторое время смотрит на дорогу, периодически хмурясь, потом вздыхает, качая головой.

– Аль, я должен извиниться перед тобой. За все.

Я молчу, что тут скажешь? Сегодня прямо день извинений.

– Я тебе много должен, я понимаю… И не против. Не думай, что если у меня будет ребёнок, то ты мне станешь не нужна… это не так, Аля. Я хочу, чтобы у нас были отношения… И я не виноват в том, что Рита не рассказала мне правду. Если бы я только знал о твоём существовании… Я бы обязательно принимал участие в твоей жизни. Я не оправдываюсь, просто хочу, чтобы ты понимала: ты мне в самом деле нужна.

Я вздыхаю, в который раз закусывая нижнюю губу. Разговора по душам у нас с отцом как-то не получалось, не было ни возможности, ни желания.

И я знаю, на самом деле он прав сейчас. И не виню за то, что его не было всю мою жизнь. И наверное, дальше бы не было, если бы мама не рассказала. Раньше на вопросы об отце она или отмахивалась, или отвечала что-то маловразумительное. Единственное, что я выпытала, что мой отец был писателем, непризнанным гением, их роман вышел коротким, и когда мама поняла, что беременна, они уже расстались. Из города он уехал, найти его следы было бы трудно. Да и мама вернулась в областной городок, где выносила и родила меня.

Там мы жили до моего поступления в школу, а потом вернулись сюда. Сначала купили комнату в квартире, разменяв нашу двушку в области. Мамины родители остались там, а после их смерти мы уже выкупили вторую комнату. Это была та самая квартира напротив Саввы и Глеба. Мама с тетей Светой очень быстро подружились, как и я с парнями.

Потом, когда мама заболела, мне пришлось продать квартиру и переехать в однушку, где я живу сейчас. Все деньги ушли на лечение, которое по итогу дало только отсрочку. Когда мама поняла, что приближается смерть, она рассказала мне правду об отце. Так я узнала, что он все время был рядом со мной, в этом городе. Но на тот момент я уже была так измотана маминой болезнью и всем сопутствующим, что у меня не было сил радоваться и чего-то хотеть.

Единственное, о чем я тогда подумала: попросить у него денег на лечение. Он отказал, и это сразу дало трещину в наших не начавшихся ещё отношениях. Я была в исступлении и отчаянье, не думала о том, что свалилась человеку на голову, огорошила его тем, что у него есть дочь, своими просьбами. У меня была одна цель: спасти маму, – и его отказ воздвиг между нами стену. Я понимаю, что в принципе его поступок вполне логичен: ну кто ему мама? Случайная любовница, с которой они были недолгое время, о которой он вообще мог забыть.

И хотя папа был не против нашего общения, я отгородилась, закрылась, делая вид, что его не существует в моей жизни.

С похоронами он всё-таки помог, и после пытался наладить отношения, но я не очень шла на контакт. Он старался, даже вот просил зайти кота покормить, ключи оставил, предложив пожить у них. И с собой тоже звал в поездку, но я отказалась.

И вот теперь слушаю его слова и понимаю: я ведь обрубаю нити с родным человеком, пусть его и не было рядом. Просто у меня теперь ведь никого нет. Совсем никого.

– Я старался не давить, – продолжает между тем отец, – не навязываться, надеялся, ты сама захочешь со мной познакомиться. Я не хочу тебя терять, Аль. И мне кажется… – он на мгновение сжимает руль. – Мне кажется, мы могли бы стать семьёй.

Я молчу, глядя в окно, осмысливая услышанное. До конца дороги мы не произносим ни слова, и только когда въезжаем во двор и останавливаемся, отец спрашивает:

– Ну что скажешь?

Я поворачиваю к нему голову, а потом киваю.

– Хорошо, давай попробуем. Только… Не представляю, как.

Папа улыбается как будто облегченно, берет мою ладонь и сжимает.

– Спасибо тебе. Как говорится, решиться на что-то – это уже полпути.

Я улыбаюсь в ответ. В голове прыгают мысли вроде надо же что-то уже сделать? Позвать куда-то? Или на сегодня достаточно просто моего согласия?

– Знаешь, – говорит вдруг отец, – ты похожа на свою маму. Только она была высокая, почти с меня ростом. Я комплексовал.

Удивлённо усмехаюсь, он кивает с улыбкой.

– Да, представь себе. Даже странно, что у нас отношения завязались, мы были такие разные. Я мечтал стать писателем, она работала педиатром. Против неё было сложно устоять, было что-то такое, что притягивало взгляд… Но характер был тяжелый и такой… непробиваемый. С ней было сложно сойтись. У Риты было только одно правильное мнение – её.

На самом деле слушать это и больно, и интересно одновременно. А ещё он очень точно описывает маму. Такая она была с ним, такой и осталась. Считала, что мне не нужно знать об отце – и не говорила. Она вообще решила, что мужчина ей ни к чему, по крайней мере, в нашей жизни постоянных не появлялось. Да вообще никаких не появлялось, если они и были у мамы, то она умело их прятала.

Сосредоточилась на мне, чтобы воспитать и дать все, что в её силах. Так она часто говорила. И наверное, подсознательно я всегда чувствовала за это вину. И когда не сумела её спасти – чувствовала ещё сильнее. Хотя мама и говорила, что её время на земле, значит, такое, и так надо, чтобы это произошло сейчас.

Я рада, что она приняла это, но все равно смотреть на ее мучения было тяжело. Когда её отправили домой доживать, она сильно мучилась болями, а наркотические уколы для облегчения выдавались строго дозировано. И ей уже не хватало их, этого забытья от наркотического прихода, который позволял хоть немного загасить физическую боль. А я ничем не могла помочь, кроме как разделить с ней эту боль.

Не знаю, то ли все эти мысли, то ли рассказ отца повлиял, но я вдруг произношу:

– Хочешь чаю выпить? У меня, правда, не прибрано…

– С удовольствием, – неловко улыбается отец, кивнув, лезу из машины.

Он идёт рядом со мной, вдруг, положив руку на плечи, быстро целует в лоб.

– Спасибо, Аль, – шепчет, я отворачиваюсь, потому что лезут непрошенные слезы.

Мне видится чуть дальше машина Гордеева, но тут же отмахиваюсь сама от себя: глупости, ему тут нечего делать.

Роман

Я просто глазам своим не верю. Наверное, если бы меня сейчас кто-то увидел, то мог бы посмеяться над столь ошарашенным лицом.

Мало того, что я и так чувствую себя дураком из-за того, что приехал, так после увиденного… Аля и Андропов. Андропов, вашу мать! Ректор института, в котором она учится! Какого черта он идёт, обнимая её и целуя, к ней домой? Чем заниматься? Уж точно не чай пить. На мгновение в голове вспыхивает картина развития событий, и я спешно от неё отмахиваюсь. Не хочу даже представлять такое. Аля и Андропов…