Речной король - Элис Хоффман

— Ну, я даже не знаю. — Эйб толкнул его под ребра. — Кажется, это ты ею заинтересовался.

— Я интересуюсь всеми, — признался Джоуи. — Но чисто теоретически.

Все они громко смеялись над этими словами, когда Бетси закончила снимать и вышла к ним в коридор. Эйб хотел сразу же забрать у нее пленку, к чему она внезапно отнеслась с подозрением. Возможно, дело было в этом мужском смехе, который она совершенно справедливо отнесла на свой счет.

— Я сама проявляю свои пленки, — заявила Бетси Эйбу.

— Стремитесь к идеалу.

Эйб покачал головой. Точно не его тип.

— Ладно. — Бетси понимала, когда ее пытаются задеть. — Если хотите забрать пленку, забирайте. Очень хорошо.

— Нет, не стоит. Доделайте все до конца, напечатайте фотографии сами.

— Влюбленные ссорятся? — ехидно поинтересовался Джоуи, когда они выходили из «Мелового дома».

— Нет, — отрезали оба в один голос и посмотрели друг на друга, более смущенные, чем каждый из них согласился бы признать.

Джоуи ухмыльнулся:

— Ну разве вы не два сапога пара?

Но на самом деле всем им пора было отправляться каждому своим путем. Мэтт Фаррис уехал в лабораторию в Гамильтон, Джоуи вышел на крыльцо, чтобы позвонить по сотовому телефону жене, Бетси вернулась обратно на дорожку, по которой шла, когда ее окликнул Эйб:

— Можете прислать снимки в участок. — Эйб надеялся, что его голос звучит совершенно равнодушно. Он не собирался бегать за каждой встретившейся ему женщиной, словно какая-нибудь плохо воспитанная собака. Он бодро помахал на прощание, хороший полицейский, который не желает ничего, кроме правосудия и справедливости. — Не забудьте приложить счет.

После того как она ушла, он мрачно застыл на месте, не замечая, что к нему приближается лебедь, пока тот не оказался у него под ногами.

— Кыш! — сказал Эйб птице.

Но лебедь как ни в чем не бывало подошел еще ближе. Хадданские лебеди славились своим странным поведением, может быть, потому что им приходилось проводить в Массачусетсе всю зиму, выискивая крошки под дверью столовой, будто нищим или бродягам. Огромные стаи канадских гусей пролетали над городом, останавливаясь только для того, чтобы подкормиться, а лебедям приходилось оставаться здесь, гнездиться в корнях ив, сидеть, нахохлившись, под живыми изгородями из лавра и шипеть на снег и лед.

— Прекрати на меня таращиться, — велел Эйб лебедю.

По тому, как птица смотрела на него, Эйб решил, что она собирается напасть, но вместо этого лебедь вдруг завернул за «Меловой дом». Эйб подождал немного, а затем тоже завернул за спальный корпус. Он не желал думать о женщинах и одиночестве, лучше всего сосредоточиться на следах, которые ведут от задней двери «Мелового дома» к реке.

Когда Джоуи закончил ругаться с Мэри-Бет по поводу того, должен он или не должен быть дома, когда в воскресенье придут на обед ее родители, Эйб жестом позвал его к себе.

— Что-то здесь не так.

Склон был грязный и мокрый, и, хотя дождя не было уже несколько дней, в траве стояли лужи.

— Угу, — согласился Джоуи, опуская в карман телефон. — Здесь воняет.

— Ты ничего не замечаешь?

То, насколько по-разному они воспринимают окружающий мир, всегда изумляло Эйба. Когда внимание Джоуи было сосредоточено на тучах над Гамильтоном, Эйб замечал лишь дождь в Хаддане. Джоуи видел разбитую машину, а все, что замечал Эйб, — единственную каплю крови на шоссе.

— Чертов лебедь следит за нами.

Лебедь устроился на заднем крыльце, распушив перья, чтобы согреться. У него были черные глаза, похожие на камешки, способные не моргать, даже когда тишину темнеющего неба прорезал шум самолета.

— А еще что-нибудь? — спросил Эйб.

Джоуи осмотрел крыльцо, только чтобы не обидеть друга.

— Метла. Она должна для меня что-нибудь значить?

Эйб привел его на тропинку, ведущую к реке. Тропинка была слишком чистая, в самом деле, ее явно подмели. Когда они снова подошли к крыльцу, Эйб перевернул метлу: концы прутьев были испачканы в земле.

— Да они просто чистюли, — заметил Джоуи. — Подметают заднее крыльцо. Но я видел и более странные вещи.

— А как насчет тропинки? Судя по всему, ее тоже кто-то подмел.

Эйб сел на ступеньку и посмотрел за деревья. Река в этом месте была широкая, течение быстрое. Ни камыша, ни тростника, ни ряски — ничего, что могло бы задержать предмет, увлекаемый вниз течением.

— Кто-нибудь когда-нибудь говорил тебе, что ты ужасно подозрительный? — спросил Джоуи.

Люди говорили об этом Эйбу всю его жизнь, но с чего бы ему быть другим? По его мнению, любой, кто не проявляет осторожность, просто дурак, и именно поэтому он собирался как следует поразмыслить над этой ситуацией. Он, кто всегда следил за тем, чтобы не оказаться втянутым в чужие дела, уже завяз в этом деле слишком глубоко. После того как он высадил Джоуи возле дома, Эйб поймал себя на том, что думает о мальчиках, которые умерли слишком рано, и о женщинах, которые хотели слишком многого, и уже скоро он заблудился на улицах, знакомых ему с детства. Он не там свернул на Мейн-стрит, снова свернул не там на Лесной, подобную ошибку может совершить любой мужчина, которого отвлекают мысли о красивой женщине, и, прежде чем успел осознать, он уже ехал через мост туда, куда ездил его дед, к месту, где росли дикие ирисы. Спустя столько лет Эйб помнил, где это, он до сих пор с легкостью мог точно указать место, где река вливалась, медленная и глубокая, в пруд Шестой Заповеди.

Встречать этим же вечером в аэропорту отца мальчика выпало на долю Эрика Германа и Дака Джонсона, подобную обязанность добровольно не взвалил бы на себя никто, особенно Дак, для которого простой разговор казался делом сверхъестественным. Они выехали после ужина и ехали до самого Бостона в молчании. Уолтер Пирс ждал их перед терминалом «Ю-Эс-Эруэйз», и, хотя он был совершенно не похож на сына, Эрик с Даком тут же узнали его, они ощутили исходящую от него скорбь раньше, чем подошли пожать ему руку.

Они отнесли его чемодан к машине Эрика, к старенькому «вольво», повидавшему на своем веку столько миль. Пока они ехали, коротко поговорили о непостоянстве погоды, прекрасной, пока они проезжали Логан, но делавшейся все более пасмурной и ветреной по мере продвижения по трассе И-93, затем обсудили скорость перелета из Нью-Йорка. Час пик подходил к концу, когда они выезжали из города, и к тому времени, когда свернули на семнадцатое шоссе, дорога опустела, а небо сделалось синим, как ночью. Мистер Пирс попросил остановить в Гамильтоне, у лаборатории, где проводилось вскрытие, чтобы взглянуть на тело.

Хотя Гаса должны были привезти утром в Хаддан, чтобы кремировать в «Похоронном бюро братьев Хейл» и подготовить останки к перевозке в Нью-Йорк, хотя Эрик с Даком оба были измотаны всем этим делом до предела, они, разумеется, согласились сделать остановку. Кто бы мог отказать скорбящему отцу в последний раз взглянуть на сына? Но Эрик сожалел, что рядом нет Бетси. Она пережила жизненную катастрофу, лишившись родителей в раннем возрасте. Она, скорее всего, пошла бы в лабораторию вместе со старшим Пирсом, нашла бы какие-нибудь утешительные слова из тех, какие мечтают услышать люди, кому предстоит жить дальше. Но, поскольку ее не было, Уолтер Пирс один вошел в здание, тускло освещенное, с нехваткой персонала, где потребовалось несколько попыток, прежде чем было найдено нужное тело.