Человек на все рынки: из Лас-Вегаса на Уолл-стрит. Как я обыграл дилера и рынок - Эдвард О. Торп

Больше всего было писем с просьбами прислать экземпляры моей статьи и подробные инструкции, «что надо делать». Действуя в духе свободного распространения научной информации, я сделал и разослал за счет математического факультета МИТ сотни копий своего доклада, но в конце концов все-таки сдался.

До своего выступления на конференции я не предполагал, что оно вызовет такой шум и приобретет такую известность. Я ожидал, что ученые посмотрят на мою работу, удивятся ее результатам и в конце концов признают их правильность. Однако вместо спокойного, неторопливого обсуждения, нормального для научной среды, я оказался осажден незнакомцами, каждый из которых чего-то от меня хотел. Такая «слава» мне была не нужна.

Предложения о финансировании испытаний моей системы в казино поступали в диапазоне от нескольких тысяч до ста тысяч долларов. Мне пришлось решать, стоит ли проверять работоспособность моей научной теории на практике, за игорными столами. В конце концов я решил отправиться в Неваду, отчасти для того, чтобы заткнуть рот любителям распространенных и довольно раздражающих издевок над учеными: «Если вы такие умные, почему же вы такие бедные?» Мне казалось, что я должен представить своим читателям доказательства того, что моя система действительно работает, несмотря на все презрительные усмешки казино, считавших мои утверждения смехотворными. Это было делом чести и моего личного самоуважения. Последней каплей стало высказывание одного администратора казино, выступавшего по телевидению. Он сказал: «Когда ягненка ведут на бойню, он в принципе может убить мясника. Но мы всегда ставим на мясника».

Наиболее привлекательное предложение поступило от двух нью-йоркских мультимиллионеров; когда я впоследствии описывал эту историю, я назвал их «мистер X и мистер Y». После многочисленных звонков мистера X и моих колебаний относительно того, могу ли я рисковать капиталом, предоставленным малознакомыми людьми, в месте, о котором я мало что знаю, я наконец согласился встретиться с ним.

Стоял холодный февральский вечер, и из нашей кембриджской квартиры было видно серо-стальное небо, обрамленное резко прорисованными голыми деревьями. Стены и крылечки высоких деревянных домов на нашей улице были покрыты въевшейся в поры угольной пылью; корка сажи покрывала свежевыпавший снег. К четырем часам начало темнеть, а наш гость запаздывал. Наконец к дому подъехал темно-синий «кадиллак», в котором сидели две симпатичные блондинки – одну из них было видно через переднее окно с пассажирской стороны, другая вышла из-за руля. «Кто это? – подумал я. – И где же мистер X?» Сидевшая на пассажирском месте блондинка открыла заднюю дверь, и из машины вылез невысокий седой мужчина в длинном черном кашемировом пальто. Они позвонили в нашу дверь, и мы поняли, что это, видимо, и есть мистер X. Он представился: Эммануэль Киммель, по прозвищу Мэнни; ему было тогда около шестидесяти пяти лет. Он сказал, что он состоятельный бизнесмен из города Мейплвуд, Нью-Джерси, с большим опытом азартных игр. Двух блондинок в норковых шубах он представил нам как своих племянниц. Я ему поверил, хотя по выражению лица Вивиан я видел, что у нее другое мнение на этот счет.

Пару часов Киммель играл со мной в блэкджек – он выполнял роль дилера – и расспрашивал меня об исследованиях. Рядом с нами Вивиан, с которой была и полуторагодовалая дочь, разговаривала с «племянницами». В какой-то момент младшая из них начала было наивно и откровенно рассказывать что-то о себе, но вторая прошептала: «Ну-ка тихо!»

После нашей беседы Мэнни был готов начать подготовку к поездке в Неваду. Мы договорились отправиться туда, как только у меня будет свободное время, – то есть во время недельных апрельских каникул в МИТ. Когда они уходили, он вытащил из кармана пальто запутанный клубок жемчужных бус, вытянул из него одну нитку жемчуга[65] и подарил ее Вивиан. Этот жемчуг так и остался в нашей семье, и сейчас, по прошествии более чем пятидесяти лет, его носит Рон.

Вивиан поддерживала мою идею испытаний в казино, но в то же время беспокоилась. С одной стороны, хотя математические детали моей работы были ей, как и почти всем остальным, непонятны, она знала, что я обычно не высказываю утверждений, которых не могу обосновать, особенно если дело касается математики и точных наук. Хотя до сих пор у меня не было ничего, кроме вычислений и логических рассуждений, она верила, что в честной игре я смогу выиграть. С другой стороны, эта игра должна была проходить в реальном мире, а не среди символов и уравнений. Можно ли ожидать от казино честной игры, или же следует опасаться шулерства или попыток вывести меня из строя, например, при помощи наркотиков или насилия? Что это за так называемые «племянницы»? – она же ясно видела, что с ними не все чисто. Я должен был погрузиться в мир легкой наживы и доступных женщин – как знать, какие еще опасности могут меня там подстерегать? А мои спонсоры? Достаточно ли они компетентны, чтобы защитить меня от любых нечестных действий казино? Выдержат ли они те временные потери, с которыми мы неизбежно должны столкнуться в начале игры?

На мой взгляд, после того как вся страна услышала мои заявления, отступление казалось бы согласием с теми, кто объявлял мои расчеты полной чушью. Я был уверен в своей правоте и ни в коем случае не хотел позволить своим родным, друзьям и коллегам усомниться в ней. Хотя до сих пор Голиаф, которому я бросал вызов, неизменно побеждал, я знал кое-что, чего не знал никто другой: этот великан был близорук, неуклюж, нерасторопен и попросту глуп и наш поединок должен был проходить по моим, а не его, правилам. Я окончательно решился на это предприятие, когда убедился, что Вивиан, несмотря на все свои опасения и заботы о моей безопасности, верит в мой успех.

В ходе подготовки к нашей экспедиции я каждую среду летал из Бостона в Нью-Йорк: в этот день у меня не было никакой преподавательской работы. Я приезжал в пентхауз Мэнни на Манхэттене; там я играл по своей системе подсчета десяток, а он раздавал карты. Хотя у меня было в запасе несколько методик подсчета карт, Киммель уцепился за подсчет десяток и слышать не хотел ни о чем другом. В тот момент это вполне меня устраивало, так как я уже составил таблицы стратегии для подсчета десяток, но еще не сделал этого для других систем. Стратегия подсчета десяток требует увеличения ставок, когда оставшаяся в игре часть колоды оказывается богата тузами и десятками. Через пару часов дворецкий Мэнни подавал нам обед, а мы продолжали игру. В конце каждого такого сеанса Киммель выдавал мне 100 или 150 долларов на покрытие накладных расходов и почему-то палку салями. На обратном пути по всему самолету распространялся характерный запах колбасы.

На некоторые из наших встреч приходил мистер Y, деловой партнер Киммеля, который также внес свои средства в обеспечение нашего предприятия. Иногда за нашей игрой наблюдала и одна из племянниц. Мистером Y был Эдди Хенд, состоятельный бизнесмен из сельской части штата Нью-Йорк. Это был темноволосый мужчина, слегка за сорок, среднего роста. Его речь была забавной смесью ворчливых жалоб и шуток. Шли недели, кучка фишек на моей стороне стола росла все выше, и вместе с ней рос энтузиазм Мэнни. После полудюжины таких сеансов игры мы были готовы к приключениям в Неваде.