Магия беды - Кристин Каст

Мерси захлопала в ладоши и села чуть прямее.

– Это я! Я так и знала.

Кирк вернулся в круг и обратился к своей девушке.

– Ты нормально к этому относишься?

Склонив голову, Мерси пожала плечами.

– Мы не делаем ничего зловредного или дурного. И как сказала Хантер, это лишь небольшая частичка моей скорби. Все было основано на любви и свете. – Она повернулась и взяла руку Кирка в свои ладони. – На тех вещах, что привели тебя сегодня сюда, чтобы помочь мне, и все получилось. Ты был таким сильным сегодня, Кирк. Таким совершенным. Этого не случилось бы без тебя.

Щеки девушки пылали огнем. Ни любовь и свет привели сюда Кирка, а Хантер. Она была символом мира и надежды. Она обладала силой. Хантер сжала свободную руку в кулак. Если бы Кирк сбежал – а он был на грани этого, – она бы нашла способ заставить чары работать и без него. Он был лишним, незначительным балластом. Небольшой эпизод в жизни обоих. Школьная интрижка. Острые ногти Хантер впились в ладонь. Через десять лет никто из них даже не вспомнит имени этого парня. Возможно, они будут звать его «квотербеком» или «тем самым парнем», или вообще не будут о нем вспоминать. Может, Хантер станет как ведьма Сабрина и сотрет из памяти сестры любое упоминание о Кирке Уитфилде, чтобы им больше никогда не пришлось его обсуждать.

Теплая жидкость собралась в ладони Хантер и потекла по ее руке. Она разжала пальцы и посмотрела на кровь, сочащуюся из ран в форме полумесяца, которые оставили на плоти ее ногти.

Хантер отпустила руку Джекса и сжала кулон. Ей нужно заново сосредоточиться, заново собраться с мыслями. Она никогда не сотрет память Мерси. Даже думать о таком не следует. Владеть силой, играть роль проводника – все это тяготило ее. Как и должно было быть.

– Я заканчиваю обряд, – выпалила Хантер, сжимая руку и пряча за спиной истекающий кровью кулак. Она почувствовала четыре пары глаз на себе и закрыла свои, подыскивая правильные слова. Чары больше не исходили от нее. Силы Хантер казались закупоренными. Большой, толстой, волокнистой пробкой. Которую она назвала бы ее Кирком.

– В это время и в этом месте мы благодарим Матушку Луну и Отца Тюра за помощь нашей подруге и сестре, за очищение ее сердца, разума и души. Мы знаем, что вы всегда будете рядом, как мы будет следовать вашему пути. – Энергия заструилась по кончикам пальцев Хантер, и она, следуя своему порыву, своей интуиции, погрузила кровоточащую руку в воду. Ледяная жидкость повергла девушку в шок, и она резко распахнула глаза. – Обряд окончен, – продолжила она, наблюдая, как ее кровь разъедает мерцающий образ сестры, а затем погружается все ниже, ниже и ниже. Облизав губы, Хантер выкрикнула последнюю строчку заклинания, которую раз за разом слышала от своей матери. – Мы встретимся, разойдемся и встретимся вновь!

Алые ленты закружились вокруг блестящих лунных камней, окрашивая каждый в розовый оттенок. Эмили затаила дыхание, когда камни поднялись со дна котла и словно призванные силой крови Хантер упали в ее ладонь.

В полицейском участке Гудвилля было жарко. Слишком жарко. Настолько жарко, что каждый дюйм тела потел, форма прилипала к коже и все чесалось. Фрэнк Дирборн повернул вентиль крана и ополоснул холодной водой опухшие костяшки пальцев. Как вообще кому-то удается так жить? На протяжении всего дня внутри помещения из пыльного кондиционера в потолке исходил слабый ветерок. Люди проделали такой долгий путь, только чтобы заточить себя в тюрьму.

Наклонившись над раковиной, он посмотрел в маленькое прямоугольное зеркало, висевшее на чистой стене уборной.

– Дирборн. – Он провел языком по зубам и улыбнулся. – Шериф Дирборн.

Прозвучало убедительно. Неоспоримо.

Левый глаз пронзила боль. Он прижал ладонь к вспышкам жара, которые затуманивали его зрение, и дернулся вперед. Его лоб врезался в зеркало.

– Матерь… – Он подавил рык и оттолкнулся от зеркальной поверхности. На керамическую раковину посыпались осколки, и мужчина провел пальцами по шишке, начинающей выступать в центре лба. Ничего не поменялось с прошлой ночи после посещения оливкового дерева. Внезапные приступы усиливающейся убивающей боли. Скоро все должно закончиться. Вне зависимости от места, он никогда не сможет избежать своей судьбы.

Прикрывая глаз, он посмотрел на свое искаженное отражение. Втянул воздух сквозь стиснутые зубы и убрал руку от лица. Его взгляд был устремлен на кран. Но он не хотел смотреть.

– Проклятые зеркала. – Он вздрогнул, осторожно погладив опухшее веко.

Ему не следовало винить зеркала. Не их вина в том, что они показывают правду. Он должен был винить ту женщину. Которая заставила его полюбить ее. Которая превратила его в чудовище.

Он снова перевел взгляд на свое отражение. Если ему не удастся отыскать противоядие в этот раз, он останется таким навсегда. Нити молочно-белого цвета вихрились в его темной радужке. Он с шипением выпустил воздух из легких и потер глаз, смахивая осколки. Белая пелена вновь вернулась, не успев до конца исчезнуть.

Дирборн вздохнул. Было бесполезно бороться. Он не смог избежать проклятия. Возможно, никогда и не избавится.

Он отсоединил свои очки-авиаторы от полицейской формы и водрузил их на переносицу. Смотреть сквозь затененные линзы было лучше, чем обнажать проблему. Перемены. Людям тяжело даются перемены.

Внутри все скрутилось в узел, и рот наполнился слюной. Его затошнило. Не от вида отвратительной физиономии. Нет. Дело было в чем-то другом. В чем-то знакомом, но пока недосягаемом. Желудок вновь сжался, и к горлу подкатила волна желчи. Переваренные остатки пищи, соскользнув с языка, брызнули в пустую раковину. Он уставился на диспенсер для полотенец и повернул кран, избавившись от следов. Вниз смотреть он тоже не хотел.

Со скрипом приоткрылась дверь, и он шагнул к разбитому зеркалу и свежевымытой раковине. В уборную ворвался заместитель шерифа Картер, на ходу расстегивая ремень.

– О, шериф. – Он напрягся. – Простите, я… эм-м… не знал, что здесь кто-то есть. – Он смущенно хихикнул, снял шляпу и провел рукой по растрепанным волосам. – Слишком много кофе и недостаточно походов в туалет. – Издал еще один смешок и потрусил к ближайшему писсуару.

Губы Дирборна изогнулись, когда заместитель повернулся к нему спиной и вздохнул с облегчением, когда струя ударилась о фарфор. По своей натуре они были животными. Заточенными в клетку животными. Шериф распахнул дверь и ворвался в кабинет.

С другого конца помещения, заполненного столами, ему яростно махала женщина. Она была единственной женщиной в здании без униформы, ее волосы были убраны назад, а на бедрах висело оружие.

Он стиснул зубы, когда она направилась к нему, жаждущая внимания, любви. Но любовь – это слабость, крах всего сущего, зачаток дьявольских или порочных сил. Он не хотел принимать в этом участия.