Стены из Хрусталя - Кэрри Гринберг

Маргарет вынырнула из спальни, одетая в зеленое платье с пышными рукавами, и, расцеловавшись с родней, покинула дом в сопровождении закабаленного упыря. Отойдя подальше, уже в парке, они опустились на скамейку. Марсден молчал. Тогда девушка протянула ему левую руку запястьем вверх.

— Сюда. Потом прикрою браслетом. Только постарайтесь поаккуратнее.

Вампир вперил взгляд в сеточку вен, темневших в лунном свете, и его губы сложились в жестокую улыбку. Но Маргарет не вздрогнула.

— Вы злитесь на меня, — констатировала она, — и злитесь заслуженно. Можете причинить мне столько боли, сколько сочтете нужным… если это доставит вам удовольствие.

Его намерения она угадала правильно. Вампиру не терпелось разодрать нежную кожу, так, чтобы кровь по сторонам хлестала, но спокойный голос девушки его отрезвил. Он умел распознавать достойных противников.

— Спи, Маргарет.

И в тот же момент она откинулась на спинку скамейки.

Обхватив ее за плечи одной рукой, другой Марсден поднес ее запястье к губам и пронзил так осторожно, что она не вскрикнула бы, даже находясь в сознании. В рот хлынула кровь, такая пьянящая, какой он никогда еще не пробовал. От нее закружилась голова, и вампир едва успел вовремя остановиться. Последний вздох, легкий как мотылек, трепетал у нее в горле, но уже готов был вырваться и смешаться с теплым июльским воздухом. И тогда все будет кончено. Пожалуй, так правильнее всего. Оставить ее здесь и скакать обратно в Лондон, позабыв про дерзкую девицу, что обратила против него — против рыцаря! — его же честь. Оставить здесь…

«… потому что ему уже ничем не поможешь!» из глубин памяти донесся знакомый голос, а потом добавил «Прощай» и назвал его по имени…

Ну уж нет! Хоть он и немертвая тварь, а все же не предатель. Не то, что некоторые. И вампир полоснул клыком по своей ладони, но прежде чем кровь запятнала губы Маргарет, он успел их поцеловать.

А она так ничего и не почувствовала. И никогда не почувствует, и не узнает.

Понемногу к ней возвращалась жизнь. Вот она уже открыла глаза, озираясь как спросонья, но быстро поняла, что произошло. Улыбаясь, наклонилась к своему творцу. Тот холодно ей кивнул.

— Рад, что нахожу вас в добром здравии, леди Маргарет.

— Я буду вам хорошей женою, сэр, — торопливо зашептала она, — я буду следить за тем, чтобы вы всем были довольны. Чтобы в вашем доме все было в идеальном порядке. Вместе мы будем давать приемы. Я научусь всему, что знают светские дамы, и никогда вас не опозорю. Мы будем счастливы, милорд!.. Вот только я не верю, что любовь существует. Когда-то верила, а сейчас совсем не верю. Но…

В его надменном лице ничего не изменилось.

— Очень приятно, мадам, что хоть в чем-то наши мнения совпадают.

С тех пор эту тему они больше не затрагивали.

* * *

— … мы сели на скамейку, а что было дальше, я не помню. Но проснулась я уже вампиром. Как-то так все и вышло. Марсден даже не открыл мне своего имени. Настоящего. Сказал лишь, что никогда меня не полюбит, а поскольку он верен своему слову, то так и не полюбил. Что ж, я не уступаю ему ни на йоту. Если хочет вражды, он ее получит.

Гизела смотрела то на Маргарет, то на портрет, не зная, как реагировать. Да, история была… не самой счастливой из всех историй, что ей доводилось слышать о семейных парах. Столько лет прожить рядом с мужчиной, который тебя не то что не любит — попросту презирает за твой поступок! Однако в этой истории ее внимание привлек другой момент.

— Значит, вы сами согласились стать вампиром? Сами?

Гизеле не требовалось вспоминать, как вампиром стала она. Эта картина преследовала ее всегда, стоило только закрыть глаза: и неумолимо приближающиеся клыки Изабель, и ее собственный истошный крик, и ужас, который невозможно ни с чем сравнить.

— Да вы хоть отдаете себе отчет, что совершили?!

В улыбке леди Маргарет сквозило спокойное безумие.

— О да, — проговорила она, — все лучше, чем остаться совсем одной. А если ты этого не понимаешь, Жизель, то ты самая счастливая девушка на свете.

Минут за десять ярость Берты успела выкипеть. На смену ей, как водится, пришло раскаяние. И правда, что за праздники взаперти? А ведь с самого приезда они с Гизи еще ни разу не совершали променад. Да что прогулки, личной жизни тоже никакой не было! Ну как тут расслабиться, если в любой момент может нагрянуть Маргарет и превратить их честное, моногамное времяпровождение в разнузданную оргию втроем! Берта поежилась.

Так или иначе, нужно извиняться. Обычно извинения сводились к «Ага, ты тут. Я все думала, где ты шляешься.» На языке фроляйн Штайнберг это означало «Прости, любимая, я по тебе скучаю.»

Но вместо Гизелы ей повстречалась Харриэт. Свесив голые ноги через перила, она сидела на лестничной площадке третьего этажа. Из-за мутной пленки на глазах, под которой вяло шевелились зрачки, нельзя было с точностью определить, на что же она смотрит.

— Харриэт? — позвала Берта, задрав голову, но девочка не шелохнулась. Тогда вампирша взбежала по ступеням и присела рядом с ней.

— Ты уже была у мисс Грин? Пробовала ее напугать?

— Нет.

— Что ж ты так, — укорила ее Берта. — Она тебя, небось, заждалась. Иди, напугай ее как следует.

— Никуда я не пойду! — вдруг закричала девочка. — Надо ж и мне отдохнуть!

Но сразу сжалась, испугавшись своего порыва. Вздохнув, Берта погладила ее по голове и начала распутывать длинные космы, используя свои когти вместо расчески. Девочка не только не протестовала, наоборот, расслабилась и только что не пищала от удовольствия. Ласкали ее не часто.

— Отдохнуть? А что, у тебя совсем не бывает выходных?

— Нет, мисс. Милорд говорит, что время слуг полностью принадлежит хозяевам, до последней секундочки.

«Твой милорд напыщенный гусь,» чуть не сказала Берта, но прикусила язык.

Нечего подавать Харриэт такие идеи. Они с Гизелой скоро уедут, а ей тут оставаться. И неизвестно еще, какими методами Марсден будет восстанавливать свой авторитет в ее глазах.

— А будь у тебя выходной, куда бы ты пошла? — мягко спросила фроляйн Штайнберг, пытаясь заплести ей косу. С таким же успехом она могла проделывать это под водой. Волосы утопленницы, влажные и густые, оплетенные водорослями, никак не хотели принимать более-менее цивилизованную форму.

— Нууу, я б сперва в кондитерскую лавку заскочила и набрала всяких бонбошек, и лакрицы, и еще анисовых леденцов. Много-много! Целый кулек! А потом на Панча и Джуди! Или вот еще есть такие куклы, меха-нические. Не знаю, чего их так обозвали, мех-то на них не растет. Они танцуют и на скрипке играют, уж такие забавные! А еще я пошла бы плясать…

Берта опустила руки.