Самое гордое одиночество - Анна Богданова

– Откуда ты знаешь? – враждебно спросила Икки, будто говоря: «Ни себе, ни людям! Хоть бы с одним познакомила!»

– Катька-медсестра от него месяц назад аборт сделала – он ее тоже поначалу лепить хотел.

– А пятый? Пятый-то кто? – с интересом спросила я.

– Серапионыч ваш любимый! Позвонил под горячую руку: «Пульхэрия, ну когда же мы вновь увидимся? Нельзя быть такой злопамятной дэвонькой! А как же всепрощение?» – передразнила она своего бывшего поклонника. – Надоел он мне, вот я его до кучи и позвала.

– Бессердечная ты! Каменная! – с чувством пискнула Икки.

– Смотрите, смотрите! Скульптор с педиатром вокруг памятника круги наматывают!

– Где? Где? Покажи!

– В пуховике с портфелем – педиатр.

– В светлом или темном пуховике?

– В темно-синем, а скульптор в шарфе длинном. Да вон он чудик, сутулый такой!

– Вижу, вижу! – радостно воскликнула Икки. – Ой! Аркадий Серапионович с букетом! Посмотри, посмотри, какой букет шикарный! Подойди к нему! Пулька! Ну подойди!

– Ага, сейчас!

– Бездушная! Черствая!

– Икки, ну как она подойти-то может, когда там педиатр со скульптором шныряют!

– Даже если б их там не было, ни за чтоб не вышла! – легкомысленно сказала Пулька и притопнула ножкой. – О! Муж пациентки! Опоздал на пять минут!

– Где?! Где?!

– Да вон с букетиком жиденьким! В пальто!

– Тоже с цветами!.. – мечтательно проговорила Икки и затрясла Пульку за руку: – Можно, я к нему подойду?! Ну пожалуйста!

– Ты что, с ума, что ли, сошла?!

– Тебя Серапионович сразу узнает!

– Я аккуратненько! И никто не заметит! Жаль, цветы-то пропадут! А мне так давно цветов не дарили!

– Я тебе на обратном пути сама куплю! Успокойся! – Пульхерия уже, видимо, жалела, что пригласила нас на «свидание», в особенности Икки.

– Нужны мне твои цветы! Я хочу, чтобы мне мужчина подарил! Он ведь все равно их выкинет! Ну можно я подойду?

– Не выкинет! Завтра жене в больницу отнесет! И вообще, Икки, ты в своем уме?! Ты еще трихомоноз не вылечила! Остуди свой пыл! Ненормальная!

– С такими препаратами, что ты мне выписала, я его полгода лечить буду! – отчаянно проговорила она и, прищурившись, добавила: – Думаешь, я не знаю, что сейчас есть лекарство, которое выпьешь, а на следующее утро встаешь совершенно здоровым человеком!

– А еще год будешь лечиться от осложнений! Не нравятся мои методы, иди в женскую консультацию!

Жаркий спор двух подруг уже начал привлекать внимание прохожих.

– И пойду!

– Давай, давай! Нет! И потом они удивляются, откуда у них фибромы с миомами!

– Злая ты все-таки, Пулька!

– Я не злая! Я как врач это тебе говорю!

– Хватит вам кричать!

– А что она на меня баллон катит! Меня, между прочим, все считают хорошим гинекологом, кроме Череповой, потому что она в гинекологии ничего не смыслит! – высказалась Пулька и, как ни в чем не бывало, заметила: – Что-то любовник моей пациентки опаздывает – видать, совсем в бабах запутался! Вон он! Вон! Вспомнишь о дураке, он и появится! Видите, в короткой дубленке и джинсах!

– Без цветов?

– А зачем ему цветы? Он в себе и без них уверен. Морда у него такая слащавая – все тетки западают!

– Ну можно я на морду-то хоть пойду посмотрю? Я так бочком, бочком, по стеночке... Меня Аркадий Серапионович ни за что не заметит! И потом, ты ведь сама говоришь, что хочешь отомстить всему противоположенному полу. Я кого-нибудь заражу, и это будет настоящая расплата!

– Как бы тебя саму чем похуже не заразили!

– Тьфу! – со злостью плюнула Икки и чертыхнулась.

– Маш, эту сексуальную маньячку нужно отсюда уводить!

– Да, что тут стоять-то, морозиться! Все пришли, мы на них посмотрели! – поддержала я Пульку, потому что сочла совершенно бесцельным дальнейшее наблюдение за ее воздыхателями.

– Дуры вы какие-то обе! – разозлилась Икки. – Ведете себя, как малолетки! Сейчас бы подошли к ним, куда-нибудь в ресторан все вместе сходили, весело бы время провели! В общем, вы как хотите, а я иду знакомиться! – И она рванулась было из-за укрытия, но Пулька схватила ее за руку мертвой хваткой хирурга с большим опытом и прокричала:

– Маш! Держи ее!

– Пустите! Я хочу дышать полной грудью! Развлекаться хочу! К мужчинам хочу! В ресторан хочу! Цветов хочу! Ванну с шампанским хочу! Хочу! Хочу! Хочу!

– Икки! Да ты ополоумела совсем! Где твоя гордость? – то ли утешала, то ли укоряла ее Пулька.

– Дома забыла! – буркнула любвеобильная наша подруга и, видимо, поняв, что не видать ей сегодня ни цветов, ни ванны с шампанским, ни мужчины, успокоилась как-то сразу – притихла.

– Девочки, а пойдемте в книжный зайдем, – предложила я – я не могла пройти мимо, не взглянув на полку с собственными сочинениями.

– Вот и все ваши интересы! – еще злилась Икки. – Книжные черви! Синие чулки!

Пулька сразу ринулась в отдел медицины – ничто другое ее не интересовало, мы с Икки отправились в зал художественной литературы.

– Зарубежная, юмор, мемуары, детективы... – бормотала я, ни на секунду не отпуская подругу от себя. Когда я практически волоком дотащила ее до «любовных романов», мы увидели нечто такое, что поначалу не смогли и уразуметь.

Полку с моими романами загородил собой человек в потертых джинсах, которые были ему явно велики, впрочем, как и замшевая бежево-коричневая куртка. Он взобрался на стремянку и одни книги зачем-то заставлял другими. Я еще подумала, что это, наверное, сотрудник магазина и что он уже собрался домой (стрелка часов показывала половину девятого, а магазин закрывается в девять), оделся, а начальство потребовало выставить новые книжки. Я подошла поближе и увидела, что именно мои творения пренебрежительно задвигаются к стенке, а впереди выстроился ряд одинаковых, с очень знакомым названием: «Нетленные записки Евгения Овечкина».

У меня от удивления открылся рот. Сотрудник магазина, сделав свое черное дело, слез с лестницы и, отойдя на метр от полок, стоял и любовался, как художник любуется своей новой только что завершенной картиной. Я не растерялась и дернула его за рукав.

– Ну чего? – прогнусавил сотрудник, будто его отвлекли от важного дела. – Чего? – И тут он повернулся ко мне лицом...

«Сотрудником» оказался бывший член нашего содружества и бывший Иккин муж – Женька Овечкин. Он смущенно глядел на меня поверх очков, чуть наклонившись вперед, и снова напомнил мне желторотого цыпленка – жалкого и беззащитного.

– Овечкин?! – вылетело у Икки – она была поражена и сказала мне потом, что подумала, будто Пулька пригласила его на свидание шестым, как та выразилась касательно Серапионовича – «до кучи».