Остров Надежды - Аркадий Первенцев

— Недоволен! — Ушаков взъерошил себе волосы, брезгливо покрутил носом. — Не могу выносить вот эти запахи покрывателя.

— Покровителя?

— Нет, покрывателя! — зло повторил Ушаков. — Меня не нужно покрывать. Дурно выглядит вся ваша тактика…

Белугин замкнулся, хмуро выслушал все упреки. Ему не хотелось ссориться и обострять отношения. Поэтому он отбросил фривольный тон и объяснился начистоту:

— Более или менее понятно, Дмитрий Ильич! Мы обязаны обеспечить политическое и моральное здоровье команды. Самый незначительный нюанс может расстроить слаженную гамму. На корабль нельзя нести не только дрязг или конфликтов, а и самых мизерных земных недоговоренностей. Учтите, я целиком на вашей стороне и в случае необходимости буду за вас…

— Не слишком ли глубоко затрагиваете личную сферу? — спросил Дмитрий Ильич, не поддаваясь его откровенным признаниям. — Не подумали ли вы, что личные взаимоотношения лежат вне ваших обязанностей?

— Почему вне? — Белугин сидел нахохлившись, упершись локтями в стол и зажав щеки руками. — Пушкина застрелили — вне? Лермонтова — тоже вне?

— Куда вы махнули!

— Поройтесь в памяти, найдете ближе примеры. — Белугин отнял руки, произнес убежденно, помахивая указательным пальцем: — В наших условиях невозможно отделить семью от службы. Живем на пятачках. Я занялся вашим пустяком, а впереди у меня, да и у Куприянова, у Голояда, не такая головная боль. Приезжает Ваганов.

— Кто-кто? — переспросил Ушаков.

— Ваганов. Кирилл Модестович. Разве не слыхали о таком?

— Не слыхал.

— Инженер. Этакий Паратов. Помните, у Островского? Ваганов ведет электромеханическую группу. Специалист — поискать! Ученье прошло для него не зря. И практик. Мужчина — загляденье! Мы с вами перед ним — грибы, прошу извинить за откровенность. А мы, без хвастовства, не из последнего десятка.

— При чем же этот самый… Паратов?

— Идеал Танечки. Вот при чем. Тает перед ним, как айсберг у тропиков. Если появится Ваганов, вам делать нечего. Лезгинцев полностью переключится на него. — Белугин не скрывал мрачных предчувствий: — Этот чичисбей однажды чуть не поломал нам задачу. Если Юрий заведется, как и всегда с пол-оборота, всего жди.

Утром на следующий день к пирсу Юганги подошел катер. Военные направились в штаб, гражданские — в гостиницу, наполнив ее шумом и запахами намокшей меховой одежды.

Мужчина в оленьей парке, похожий манерами на администратора филармонии, занимался перекличкой, подходя к дверям номеров или отыскивая нужного ему человека в коридоре. Каждому он что-либо говорил, походя — распределял задания.

Никто не обращал внимания на Дмитрия Ильича, все были заняты своим. Выйдя за сапожной щеткой в коридор, Дмитрий Ильич столкнулся с налетевшим на него высоким, явно близоруким блондином, зажимавшим в кулаке розовую бумажку пепифакса. «Простите, — блондин был подкупающе вежлив, — я не ошибся, здесь туалет?» — и попытался пройти в комнату Дмитрий Ильича, оттерев его костлявым плечом.

Романтическая атмосфера космической отрешенности от внешнего мира была нарушена. Ворвалась деловая, не склонная преувеличивать публика. Нормальные командированные ребята, им все равно — Юганга или Асуан, Джакарта или Гавана, они были полноценными специалистами нового века. Из люкса вылез гигант в немецких подтяжках, прокричал: «Соотечественники, какое здесь напряжение? Меня чуть не убило!» Ему ответили: «Проверь шнур, балда, и вытри пот на висках. Напряжение периферийное, двести двадцать!»

На единственном телефоне надежно повис администратор, безуспешно пытавшийся получить через «справочный дежурный» нужные ему номера телефонов.

Квадратный крепыш с боксерским загривком, стриженный под ежика, направлялся в умывальник с клейменым вафельным полотенцем на плече.

— Ты куда попал, милай? — язвительно спросил он. — Здесь шифр. Проси какого-нибудь «Моржа» или «Нерпу». Ты что, из «Националя» звонишь?

— Ладно, сам догадался, остряк-самоучка! — Оленья доха сброшена на пол.

Вскоре постояльцы разбежались. «Молодушка» мела коридор. Из-под голика летели бумажки, окурки, слышались ругательства.

— Грязный Большой земля, — жаловалась она Ушакову. — Урна плевать есть. Почему на пол нужно? Грязный Большой земля. Еще целовать лезет. Обнимать лезет… Кто там? Иди сам. Швецар нету!

В распахнутую с тугой пружиной дверь вошел адъютант Максимова.

— К вам Павел Иванович, — предупредил он, радушно поздоровавшись с Ушаковым. — Ну и погодка! На низких минусах держит. Нет, нет, вы не спускайтесь, Дмитрий Ильич.

Через несколько минут появился Максимов — спокойный, неторопливый и какой-то в е р н ы й, как благодарно подумал о нем Дмитрий Ильич. Улыбаясь своими широкими губами и светлыми глазами, он прошел навстречу Ушакову, снял кожаные на меху перчатки, поздоровался с ним, задержав его руку в своих мягких, теплых ладонях. — Выгадал небольшое окошко, решил навестить. — Максимов прошел следом за Ушаковым в его комнатку, огляделся, легонько встряхнул шапкой, сбивая остатки снега.

— Раздевайтесь, Павел Иванович, — Ушаков не скрывал своего расположения к гостю, — давайте-ка я вам помогу.

Максимов легонько отстранил локтем Дмитрия Ильича, сам снял шинель, присев, поправил пышные русые волосы.

— Вчера соблазнился, помыл пресной водой, рассыпаются. Хорошо устроили вас?

— Хорошо.

— Два года назад о такой комнате многие мечтали. А теперь выросли. Мы позволили роскошь: всем семейным офицерам — отдельные квартиры. Юганге завидуют даже в «столице» флота.

— Я был у Лезгинцевых, — сказал Дмитрий Ильич. — Ночевал у них. Такую квартирку, как у них, я в Москве ждал пятнадцать лет.

Максимов будто случайными, наводящими вопросами заставил рассказать о Лезгинцевых.

— Вас Белугин свел? Они старые знакомые. Вместе на Балтике служили. Кстати, вам не слишком надоедает Белугин? Он беспокойный работник. Только старается иногда не там, где надо.

Выслушав одобрение Белугину, добавил:

— Как думаете о нем, так и думайте. Вы добрый к нашим кадрам.

— Помилуйте, Павел Иванович, я ни на кого не жалуюсь. Мне прекрасно. Любовался северным сиянием… — Дмитрий Ильич замялся, вспомнив вчерашнее. — Картина феерическая, только жуткая…

Максимов слушал, постукивал пальцами по машинке, поправил съехавшую накладку, посадил ее на шипы, проверил еще раз.

— Дмитрий Ильич, вы нас извините. Схлынет, займутся вами. С Волошиным вас познакомят. Белугин не сумел ответить мне на несколько меркантильных вопросов…

— Пожалуйста.

— Вы домашних обеспечили?

— Немного… — голос споткнулся, — оставил доверенность на зарплату и на гонорар…