Идущие сквозь миры - Владимир Лещенко

Чтобы отворить их, оказалось достаточно нажатия плечом. Как он вспоминал, ему даже показалось, что перед тем, как он собрался их толкнуть, что-то чуть слышно щелкнуло, словно открылся запор.

Он оказался в небольшом, идеально круглом зале, стены, пол, потолок которого были облицованы идеально отполированными плитами полупрозрачного камня цвета морской волны. Несколько небольших шестигранных светильников на стенах излучали ровный мягкий свет.

Именно тогда у Ятэра исчезли последние сомнения относительно создателей этого удивительного подземелья. Такие вечные лампы были одной из немногих вещей Древнейших, которые весьма редко, но встречались в мирах людей. И всем хэоликийским торговцам было вменено в обязанность скупать их за любые деньги и немедленно передавать магам.

На каменных столах и в нишах стен было аккуратно расставлено множество вещей – он помнил их очень смутно. Там были какие-то прозрачные шары разных размеров, выточенные из горного хрусталя фигурки, странные, ни на что не похожие предметы, приборы или что-то похожее на них, замысловатой формы сосуды в рост человека из материала, похожего на черное стекло. Было много сложенных в стопки дисков, покрытых спиральными узорами, и еще много чего.

Ятэр сел прямо на один из столов и глубоко задумался.

Он знал, что если расскажет о находке магу, то может попросить какую угодно награду (кроме возвращения домой). Его могли, например, сделать разведчиком – заветная мечта любого из наших. Могли досрочно отпустить со службы или сделать вице-командором, да мало ли еще что.

Столько вещей Великих Древнейших сразу!

Он припомнил, что каменная кладка, внутри которой он сейчас находился, лишь краем выступала из склона высокого холма. Что там внутри и какие еще сокровища таятся – можно было только гадать. Не исключено, что в этих местах был погребен целый город…

В то же время он знал – по тем же легендам, – что пытавшиеся утаить хоть малость из созданного этими загадочными существами и уличенные в этом исчезали навсегда. Но что-то словно протестовало против того, чтобы бежать к эораттанцу.

Он еще раз внимательно осмотрелся вокруг.

У дальней стены, вокруг грубо отесанного и покрытого грубыми, стертыми временем узорами обсидианового валуна – может быть, алтаря – стояли чаши, по форме отдаленно напоминавшие раковины огромных моллюсков. Они были пусты. Все, кроме одной.

В тот миг, когда Ятэр взял это в руки, он восславил всех богов, какие есть в мире этом и всех других мирах.

То, что лежало на дне чаши, могло показаться обычным драгоценным камнем, если бы не странный отблеск, похожий на блики от текущей воды. Камень не был похож ни на один из виденных им раньше самоцветов, но зато точь-в-точь соответствовал описанию из старых полузапретных сказаний.

Четырехугольный, почти кубической формы, величиной с грецкий орех, со скошенными гранями, в руках Ятэра он медленно налился теплым медовым светом. Потом в его глубине что-то шевельнулось, и на гранях возникли замысловатые изменчивые знаки. По всему телу прошла колючая волна, и окружающее вдруг исчезло.

Когда Ятэр вновь увидел себя стоящим в этом древнем зале, он уже был другим человеком.

Многое из сообщенного ему талисманом Древнейших, или, как называли его сами творцы, Застывшим Пламенем, он просто не понял – в человеческом языке, как сказал он сам, не было таких слов.

Но главное, информация о том, что это такое и как им пользоваться, была усвоена им четко и основательно. Он даже предположил, что эта вещь была сделана именно из расчета, что ею сможет пользоваться и обычный человек. Главное же: он узнал, что легенды эти не лгали – талисман Древнейших способен не только открыть проход, но и зафиксировать его на очень долгое время, хотя это и не будет обычный сквозной портал. Эта информация не была передана словами или, к примеру, какими-нибудь схемами. Он просто обнаружил, что знает это и знает, как это можно сделать.

Но вначале следовало позаботиться о том, чтобы сохранить тайну находки, и прежде всего – от магов. Немного подумав, он спрятал его в серебряную табакерку – эораттанцы не очень уважали этот благородный металл – и покинул подземелье, не взяв больше ничего.

Матросам он запретил соваться в лес, сказав, что заметил там подозрительные следы. А через несколько дней маг пришел в себя, и они сразу же вернулись на базу.

Ятэр уже совсем было начал готовиться к бегству в свой мир: тогда он еще не знал, что координаты утеряны, но тут выяснилась нечто очень печальное.

Артефакт не подчинялся ему.

Он исправно порождал видения, о которых говорилось в преданиях, продолжал выдавать информацию о себе, даже позволял обнаруживать проходы, но упорно не желал открывать их.

После короткого приступа отчаяния Ятэр решил попробовать отыскать кого-нибудь, кто хотел бы бежать от хэоликийцев и кто окажется способным овладеть скрытыми в артефакте силами.

Он искал тех, кто оставил на родине что-то дорогое, или хотя бы тех, кто тяготится вынужденным повиновением островным торговцам. Перебирал известных ему людей, прикидывал, терзался сомнениями, вновь выбирал и никак не решался начать разговор.

А потом узнал, что даже приблизительные координаты его мира не известны никому.

С тех пор он оставил мысль о бегстве, ибо единственный мир, куда он стремился, был недоступен. Лишь несколько раз за все это время он вынимал талисман Древнейших из тайника и вглядывался в его глубину. И тогда на краткие минуты в его душе оживали смутные надежды…

– Оставляю его тебе, девочка. Поступай с ним, как сочтешь нужным… Там, в шкатулке черного дерева, еще пара штучек, которые тебе пригодятся… если решишься… Но его я спрятал не здесь. Помнишь то место неподалеку от Чертовых скал, большой трехголовый утес? Там на восточной стороне есть трещина…

За те недели, которые мы вынужденно пробыли здесь, я неплохо изучил этот город.

Город, похожий на восточную столицу из арабских сказок.

Город, чем-то напоминавший мне Стамбул, в котором я не бывал. Или Баку, в котором я прожил в бытность студентом целый месяц. Или Александрию, только не арабскую, а древнюю, греческую, которую я посетил дважды.

На улицах иноземцев было почти столько же, сколько местных жителей.

Старинные особняки-дворцы – обиталища древних родов – и многоэтажные бетонные ульи. Ветхие храмы и новые гостиницы, сверкающие стеклом больших окон. Лачуги и ночлежки. Маленькие бары – точь-в-точь копия знакомых мне европейских. Увеселительные заведения самого различного пошиба и приличия, какие-то подозрительные притоны, крохотные мастерские, лавчонки, торгующие всякой всячиной. В кофейнях и трактирах мужчины играли в шахматы, карты (мало похожие на известные в моем мире), слушали патефоны, музыкантов, певцов. Неторопливо вкушали напитки и сласти – время основательной еды наступит вечером. В специальных семейных трактирах люди с женами и детьми пили чай. В толпе шныряли девицы, на левом рукаве которых был нашит квадратный лоскут белого, синего или оранжевого цвета с вышитыми на нем цифрами, обозначавшими сумму, за которую означенную девицу можно было получить в пользование. Цвета означали, что проститутка обслуживает клиента либо в своем жилище, либо в номере дешевой гостиницы, либо же у него дома. Перечеркнутая лиловой полосой нашивка сообщала, что обслуживает эта девица представителей обоих полов. Здесь же отирались мелкие мошенники и контрабандисты, фальшивомонетчики и торговцы «травкой» – одинаковым во всех мирах гашишем. Дома в шесть или даже в восемь этажей, узкие улицы, заполненные народом, проносящиеся туда-сюда все еще редкие автомобили.