Собака, которая спасла мир - Росс Уэлфорд

Тут король с усилием сглатывает и на миг закрывает глаза.

– Боже, он сейчас расплачется, – с ужасом говорит Джессика.

– Что за бред: он же король, – отвечает Клем. Однако, должна сказать, король и впрямь выглядит очень расстроенным. Он продолжает:

Мы молча сидим, глядя на гаснущий экран.

В тишине раздаётся один-единственный выстрел.

– Может, это выхлоп какой-нибудь машины, – говорит папа. Очень мило с его стороны пытаться нас подбодрить.

Хаос, однако, ещё только начинается.

Всё начинается с череды поздних сообщений от Рамзи, которые он принимается отправлять, когда я лежу в постели и думаю о едва не расплакавшемся по телевизору короле.

Бродячих собак будут отстреливать, сказал он. Это очень плохо. Но мистер Мэш в опасности сейчас.

Как бы то ни было, последнее сообщение от Рамзи простое:

У дерева. У маминого дерева.

Я откидываю покрывало и выглядываю из окна спальни. Луна почти полная, поля тёмные, чернильно-зелёные, мамино дерево стоит на вершине пригорка. Очень типично для Рамзи выбрать такое место встречи. Как раз его представление о приключениях.

Я смотрю на ситуацию иначе. Видите ли, есть вещи, которые надо просто принять. Школа, к примеру. Можно ныть сколько угодно, но идти всё равно придётся. Или вот дождь во время пикника.

Брокколи.

Но оставлять мистера Мэша на произвол судьбы, чтобы его усыпили, не попадает в категорию «вещей, которые надо просто принять».

Так что я встаю и одеваюсь.

Вот поэтому-то вскоре после полуночи я и оказываюсь стоящей в резиновых сапогах в компостной яме позади Сент-Вуфа, прижав носовой платок к носу, но всё равно испытывая рвотные позывы от вони. По дороге сюда мы с Рамзи едва ли обменялись парой слов: как будто всё, что мы делаем, просто понятно. За это он мне и нравится.

Выбраться из дома было легко. Моя спальня в задней части дома, а под окном растёт дерево, по ветви которого я могу вылезти. Мы с папой даже шутили над этим – он это называет «пожарным выходом».

Я в резиновых сапогах, а в кармане джинсов у меня пара длинных резиновых перчаток и очки для плавания, вместе с носовым платком, который я вымочила Клемовым лосьоном после бритья, «позаимствованным» из шкафчика в ванной.

Мамино дерево громко шелестело на ветру, когда я пришла. Я отчасти ожидала, что Рамзи прячется где-то поблизости, просто чтобы меня напугать, и была рада, что ошиблась. Дело было слишком серьёзное для шуток. Он просто вышел из-за дерева и сказал:

– Привет.

– Ты без проблем вырвался? – спросила я, и он пожал плечами, будто говоря: «Вроде как».

– Тётушка Нуш в норме? – Рамзи так закатил глаза, что белки на миг засияли в лунном свете.

– От неё так просто не отвяжешься, – сказал он, – но, хвала небесам, существуют наушники, а?

Он как-то говорил мне: тётушка Нуш засиживается допоздна, смотрит по телевизору передачи из Нигдетостана в наушниках, потому что они живут в крошечной квартирке. Папа Рамзи сейчас дома, но Рамзи говорит, он так устал, что большую часть времени спит, значит, остаются только его чутко спящие младшие братья.

– Это риск, на который мне пришлось пойти, – сказал он с ноткой напускной храбрости в голосе. Некоторое время мы стояли под шелестящим деревом.

Наконец я спросила:

– Значит, сделаем это?

Рамзи кивнул, и мы свернули на тропу, ведущую с поля. Позади нас ветер ещё громче затрепал листья, будто желая нам счастливого пути, и я улыбнулась себе под нос, невзирая на страх.

Слишком нервничая, чтобы разговаривать, мы молча прошли тёмными улицами к задней стене церковного двора.

Там была натянута лента со словами «ОПАСНО ДЛЯ ЗДОРОВЬЯ – НЕ ПЕРЕСЕКАТЬ», и мы поднырнули под неё. На улице перед церковью оказалась припаркована полицейская машина с двумя полицейскими внутри, но на этом всё. С улицы нас почти не было видно – держась тени, мы обогнули угол двора, а потом – один за другим – прокрались по открытой лужайке к компостной яме.

Кстати говоря, это не входило в наш изначальный план. Нет: ещё две минуты назад план состоял в том, чтобы влезть в окно или даже войти через чёрный ход в ризницу, который, как я знаю, иногда оставляют открытым из-за ужасно тугого замка. Благодаря тёплой погоде окна часто не закрывали. Вот только теперь все окна на первом этаже закрыты, а вход в ризницу перекрыт огромной пластиковой палаткой. Так что план у нас был так себе.

– Есть ещё один вход, – сказал Рамзи, когда мы сидели, скрючившись, под лавром и таращились на церковь. – Но тебе он не понравится…

Вот так мы здесь и оказались.

Компостная яма, размером примерно с ванну, вырыта в земле где-то на метр и накрыта тяжёлой деревянной крышкой, сделанной из старой двери. Когда крышка закрыта, пахнет не так уж ужасно, особенно учитывая, что каждые несколько дней на какашки брызгают какими-то химикатами, чтобы они разлагались. Но когда мы с Рамзи отодвигаем крышку, вонь едва не сбивает нас с ног.