Выиграю твою жизнь - Елена Рахманина

– Спасибо, что оставил в трусах. На этот раз, – ехидничаю, едва узнавая собственный голос. Во рту так сухо, что с губ срывается лишь хрип.

Кашель пробирает тело до дрожи и слёз. Ненавижу болеть. Раньше организм так гнусно меня не подводил. Мы же с ним заодно. Нам нельзя давать слабину – раненых топчут. Что же сейчас изменилось? Почему вдруг хворь одолела? Явно в моей жизни не произошла смена полос зебры, чтобы я могла позволить себе расслабиться.

Протягиваю руку к стакану, стоящему на журнальном столике. Сквозь затопившую глаза влагу вижу нечёткий силуэт Шамиля. Он не предпринимает попыток мне помочь. По-прежнему сидит, упираясь локтями в колени и переплетя пальцы. Изучает меня, будто всё никак не может классифицировать, к какому виду я отношусь.

Проблема обыкновенная. Подвид заноз.

– Не успел, – отвечает спокойно, не сводя прямого взгляда, от которого мурашки на моей вспотевшей от жара коже изменили маршрут. И устремились в нелегальном направлении.

Всё кажется, что после этих слов он встанет, откинет одеяло, приподнимет мою ночную сорочку и стянет с меня белье. Эта картинка пролетает перед глазами, будто жить мне осталось пару секунд.

Не понимаю мгновенной реакции тела на два простых слова. И ведь ему это ничего не стоит. Что и злит больше всего.

И вместе с тем вдруг теряюсь. Хмурюсь. Откуда-то выползает такая малознакомая мне робость. Смущение от того, что мои чувства он способен разглядеть как на ладони. Для него я слишком неискушённая. Неопытная. Открытая. Каждая эмоция на виду.

– Зачем забрал меня от моей доброй бабушки, Хозяин? – перевожу тему, надеясь, что залитое румянцем лицо он воспринимает как признак жара, что потихоньку отступает.

В голове проясняется, и я уже способна не стонать от головной боли и ломоты в костях.

Надеюсь, мне не показалось, и он действительно позволяет обращаться к нему на «ты», когда мы наедине. Порку в своём размазанном состоянии я не перенесу. Боюсь начать просить о большем.

– Почему не вызвала скорую? – игнорирует мой вопрос.

– Обычная простуда, – пожимаю плечами.

Такая мысль даже в голову не приходила. Я же не умирала, так ведь?

– Ты сказала, что считаешь меня красивым, – не слова, а удар наотмашь.

Краснею. Задыхаюсь. Мне будто десять лет, и в руки мальчика случайно попала моя записка подружке с признанием ему в любви.

– Да, – сдавленно хриплю, – нужно было вызвать скорую. Видимо, мои мозги начали плавиться.

– Видимо, – без эмоций подтверждает.

По комнате проносится урчание моего желудка. Хорошо, что я не леди. Иначе померла бы от стыда на месте. Но Хозяин может не рассчитывать на скорое избавление от меня.

Ела последний раз то, что удалось перехватить в загородном доме Шамиля. Интересно, сколько прошло времени с того момента? За окном его апартаментов сумерки. По моим подсчётам – около полутора суток.

И чувствую себя слабее мышонка.

Шамиль не задаёт дурацких вопросов. Вместо них тянется к сотовому и отдаёт распоряжение принести ужин в своё логово. На двоих.

Всё жду, когда он скажет, что ждёт очередную любовницу, а мне пора выметаться. Точнее, выползать отсюда.

Но ничего подобного не происходит.

Замираю, когда спустя минут десять раздаётся стук в дверь. Одна из официанток принимается раскладывать по тарелкам ароматную еду.

Пару раз она бросала на меня недоуменные взгляды. Должно быть, никак не могла понять, как я так быстро взлетела от посудомойки до той, кто ест лучшие блюда из ресторана. Вместе с Хозяином. На моём месте мечтает оказаться каждая из них. Я видела глаза, что пожирали мужчину, стоило ему попасть в поле зрения девчонок из обслуживающего персонала.

Да и я не могу сообразить, что делаю тут. Зачем он сюда меня приволок? Не верю, что у такого, как Ямадаев, есть в наличии чувство вины. Совесть. И прочие недостатки.

– Ешь, – приказал, когда официантка закончила сервировку стола.

Девушка не успела выйти, а потому я заметила, как она напряглась. Чую, слухи о том, что я почивала в комнатах на верхнем этаже, вскоре разнесутся среди моих товарок. А мне ведь тут ещё работать.

Устроилась поудобнее, поджав под себя ногу.

Журнальный столик ломился от еды. Рот наполнился слюной. Стейк из говядины сводил с ума своим ароматом. Меня аж повело. Я втянула аромат в лёгкие и, казалось, насытилась уже им.

Шамиль нервировал. Есть он не собирался. Лишь смотрел на меня не отрывая взгляда. А я всё размышляла, не последний ли это приём пищи перед казнью. Что он успел разузнать обо мне от бабки. Ведь наверняка я слышала не весь их разговор.

Потянулась к приборам и принялась за еду. Жадно. Наплевав на то, что за мной наблюдают. Взгляд мужчины жёг. Раздражал. Отвлекал. Но есть хотелось сильнее.

Засовывая в рот помидорку черри, я наконец подняла ресницы на Хозяина.

Его глаза показались чернее мазута.

Я замерла, едва не подавившись, и перекатила мини-помидор за щеку.

Мужчина резко встал и направился куда-то вглубь апартаментов. Через пару минут раздалось журчание воды в душевой.

Что ж. Есть в одиночестве куда приятнее.

После ужина меня вырубило почти сразу. Проснувшись, обнаружила, что свет погашен. Под толстым одеялом стало жарко. Но чувствовала я себя вполне сносно. Понюхала свою сорочку. Так себе запашок.

Опустила ноги, коснувшись мягкого ворса ковра. Всё же есть плюсы в том, что Шамиль – кавказец.

Меня немного шатало, потому пришлось приложить усилия, чтобы добраться до ванной комнаты. Под душем отчаянно натиралась гелем, вдыхая знакомый аромат. Так пахнет кожа Шамиля. Голова кружилась уже не от простуды. Припала лбом к прохладному кафелю.

Чувства лишние. Я не имею права себе их позволять. Из-за них становлюсь слабой. А потому завтра, как только проснусь, возьму себя в руки. Построю вокруг сердца крепостную стену и никого не пущу внутрь.

Но, когда вышла из душа, возникло дурацкое желание пробраться в спальню Шамиля. Взглянуть на него разок. Узнать, выглядит ли он беззащитным хотя бы во сне. Но дверь, к моему разочарованию, оказалась закрытой.

Удивительно. Значит, смотреть, как он трахается, мне было позволено ещё в первую нашу встречу. А теперь он решил закрыться от меня.

Дёргать ручку я не решилась. Поплелась к дивану и, как была в полотенце, забралась под одеяло.

Лежала, пялясь в потолок. Осознавая, что впервые за много лёг не сжимаю пальцы в кулаки. Не испытываю страха. Наоборот. Исчезла внутренняя дрожь. Моторчик, заведённый в день убийства отца, который так ни разу и не заглох. Только сейчас я его не чувствовала.