Целитель-11 - Валерий Петрович Большаков

we have a problem! This is «Columbia» STS-1 speaking! — неожиданно прорвало эфир. — Houston, hear us?..

Кубасов медленно повернул бледное лицо.

— Они… Они выжили!

— Это ненадолго, — сухо вытолкнул Павел, ощущая полный раздрай.

И что ему делать теперь? Хорошо было деду в войну! Подбил танк — и всего делов! Ах, выжили фрицы? Полезли из люков, как тараканы? А в упор их! Раздавить гадину!

«Что, тоже связаться с Землей? — подумал Почтарь, и зло сощурился. — Хочешь всю ответственность на ЦУП переложить? И какой с тебя командир тогда?»

— Валерий Николаевич, остаетесь на хозяйстве! — резко заговорил он. — Американцы, конечно, редиски, но не добивать же!

— Подобрать хочешь? — просветлел Кубасов.

— Да, — сухо обронил Павел, и замялся. — Только… это… вернуться у меня не получится — на маневр тупо не хватит топлива. Сниму этих — и на посадку.

Бортинженер успокоительно махнул рукой.

— Мне запасов хватит на месяц, а на той неделе стартует «Союз»! Забыл? Так что… Летите, голуби, летите!

Там же, чуть позже

Околоземная орбита, борт ТКС «Луч-3»

— Говорит «Орион-1». Проверьте герметичность, — сказали наушники голосом Кубасова.

— Принято, «Орион-2», — улыбнулся Почтарь. — Герметичность в норме, давление в норме.

— Дать команду на закрытие переходного люка.

— Даю команду.

Транспарант «Внешний люк открыт» погас.

— Понял вас, «Орион-1». Расстыковку разрешаю.

— Команда «Расстыковка» подана.

Легкий толчок — и ТКС отлепился от станции.

— Говорит «Орион-1». Прошло разделение… Визуально наблюдаю расхождение. «Алмаз» пошел слева от меня. Начинаю разгерметизацию…

Зашуршали СКД — сближающе-коррекционные двигатели — и Павел почувствовал слабенькое ускорение.

Освещенная Солнцем станция выглядела яркой и блестящей, как новогодняя игрушка, а внизу переливался Индийский океан — пассат морщил его светло-голубые воды.

— «Орион-2» вызывает «Орион-1», — сквозь шипение помех пробился ясный голос Кубасова. — Как слышишь?

— Нормально, — улыбнулся Почтарь.

Все же он принял верное решение — лететь. Потому и спокойно стало.

— Я связался с американцами… Спасибо, что в Хьюстоне поднатаскали, хоть и понимаю с пятое на десятое! В общем, их двое, оба живы и здоровы. Они в кабине! Пристыковаться не выйдет, сам понимаешь, пусть лезут к тебе «на ходу»… И будет просто замечательно, если снимешь их с первой попытки. Тогда сразу готовься к спуску! Как раз на Казахстан выйдешь…

— Не беспокойся, Николаич, — ухмыльнулся Павел. — У меня на вторую попытку ресурсов — йок! Справлюсь…

Он глянул в маленький круглый иллюминатор. Обломки летели гораздо ниже, и космонавт плавно развернул корабль. Выдал тормозной импульс — «Луч» пошел на снижение, одновременно догоняя кабину «Колумбии».

«Хорошо еще, не вертится…»

— «Орион-1» — «Ориону-2». Янки на связи?

— Так точно. Волнуются!

— Скажи им, пусть выходят! — прифыркнул Почтарь, чувствуя себя таксистом. — Вон, через люк…

— Сейчас передам!

Коротко прошипели крошечные движки корректировки. ТКС завис совсем рядом с кабиной-обломышем. Слабенький импульс, и корабль повернулся задом к «Колумбии».

— Николаич!

— Слушаю!

— Пусть с ж-ж… с кормы заходят! Люк не заперт, внутри вакуум! А то мне не разорваться, надо «Лучика» удерживать!

— Понял!

— И люк чтоб задраили! Мой, мой! А то не знаю, налажу связь или как!

— Ага! Жди гостей!

Ожидание не затянулось — еле слышные стук и грюк со стороны агрегатного отсека донеслись через корпус. Почувствовав возню за спиной, Павел с трудом оглянулся — и стукнулся шлемом о шлем.

За лицевым щитком скафандра с нашивкой «NASA» розовело абсолютно счастливое лицо, оживленно шевелившее губами.

— Just one moment, please… — прокряхтел Почтарь, дотягиваясь до нужного рычажка.

Постепенно прорезался свист — воздушная смесь вырывалась из баллона, наполняя отсеки корабля. Зажегся транспарант «Давление в норме», и командир «Луча» рукой в перчатке поднял «забрало».

— Welcome! My name is Paul.

— Glad to meet you, Paul! — заорал астронавт, что постарше годами. — Really, really great!

Второй американец, помоложе, просто сиял, не находя слов.

— Take your seats… — забарахтался Почтарь в глаголах чужого языка. — Fasten your belts, we’re about to land! — кашлянув, он перешел на родную речь: — Николаич!

— На связи, — толкнулось в уши. — Вижу вас в телескоп! Готов?

— Всегда готов! — Павел покосился на «пассажиров», разбитых стрессом. — Понемногу появляется Земля. У меня уже виден горизонт… Иду на спуск! До скорого… Или там, или тут!

Среда, 22 апреля. Утро

Ленинск, улица 50-летия Советской Армии

Люблю этот день! Еще со школы. Веселый и суматошный субботник, флаги и стяги, да волнующую возню — на торжественных линейках принимают в пионеры.

У девочек бантики дрожат, а мальчики путаются, какой рукой салютовать… Зато какая гордость, какое счастье наступают потом!

«Всё! — звенит под косичками или вихрами. — Меня приняли!»

Я улыбнулся своим мыслям, глядя через улицу на плоскую двухэтажную школу из силикатного кирпича — за стройными, зализанными тополями резвилась детвора. Белый верх, черный низ — и алый трепет галстуков.

— Миша-а! — жалобным голосом позвала мама. — Долго ты еще Ваней будешь?

Рита тихонько засмеялась, прикрываясь ладошкой, а Настя, по-моему, даже не расслышала ничего — шагала, по-прежнему молчаливая и погруженная в себя.

— Мам, да это так, для служебного пользования, — отмахнулся я, толкая коляску одной рукой. — Договоримся с американцами, чтобы не баловались в космосе — сразу достану старый паспорт.

Юлька радостно загукала, беззубо улыбаясь.

— А видели, телевизионщики прилетели? — оживилась Рита. — Этих будут снимать… Астронавтов! А Пахе точно Героя дадут!

— Заслужил, — серьезно вставил я, и сделал «козу» Юлии Михайловне. Та вовсе сплющилась от восторга.

А вот Настя… Ее даже сканировать не надо было, чтобы распознать психосущность. Всё и так ясно, безо всяких ментальных вывертов — сестричка крайне расстроена.

Она, конечно, молодец, держится, сияет и пленяет, только вот улыбки ее фальшивы, как у амеров, а оживленность — деланная. И что же гнетет девчонку? Мальчишка…

— А Юльчонка кормить не пора? — забеспокоилась мама.

— Лопнет, — улыбнулась Рита.

— Да она худенькая совсем!

— Не худышка, а стройняшка. Фигуру бережет…

Не слушая женское щебетанье, я посматривал по сторонам, улавливая те приметы, что должны, по идее, пугать. Мы прошли мимо гарнизонного Дома офицеров — неподалеку скромно почивал БТР. А вон навстречу шагает патруль — впереди офицер, за ним, вразвалочку, двое сверхсрочников с «калашниковыми» на крутых плечах. И на школьном крыльце скучает, мнется десантник — крепкую шею оттягивает автомат без приклада. Парниша свесил на него руки, и поглядывает на старшеклассниц…

Приметы были, но страха не вызывали. По-моему, даже напротив — местные успокоились, будучи под защитой. Казахи, правда, показывались редко, хотя в Ленинске до погромов не дошло. И, что любопытно, когда на Политбюро единогласно понизили статус «братских республик» Средней Азии до уровня АССР, «титульные» упрекали в том не «русских оккупантов», а всех этих «алашистов», «моджахедов» и прочих недобитков. Дескать, передразнили медведя…

Запиликал радиофон, и я живо передал управление коляской Рите, отставая от моих красавиц.

— Алё? Ромуальдыч?

— Етта… Здорово! — отозвался техдиректор. — Я уже в Севастополе!

— Быстро вы, — улыбнулся я. — «Новороссийск» только вчера отшвартовался.

— Да вон он! Любуюсь! Етта… Главком флота всё согласовал с Федорычем… Э-э… С товарищем Устиновым. Инвертор морского базирования ставим на ТАВКР — займем место «Базальтов»!

— Ромуальдыч…

— Слушай, я тут в Раменском был, — увлеченно продолжал Вайткус, — в гостях у Гошки… мы с ним уже лет тридцать знаемся. Он сам инженер морской авиации, и курочит штатовский «Ф-15» в секретном ангаре — спецбортом из Оманского залива доставили, мокрый еще… Э-э… Ты что-то сказал? А то тут прибой…

— Ромуальдыч, мы вчера с Кивриным кумекали над корабельным инвертором… — терпеливо заговорил я. — И поняли, что моряки из нас, как из гаишника — балерина. А тут нужен спец, который всю судовую электрику с закрытыми глазами знает!

— Так я о нем как раз! — обрадовался Вайткус. — Мне Володька еще вчера нажаловался! Короче, этот друган мой, что «Морского орла» потрошит, рассказал о мичмане с «Минска», который эту самую «птичку» со дна доставал. Настоящий самородок, говорит, Кулибин и Попов в одном лице! Я сразу интересуюсь, как еттого двуликого звать, а Гоша и говорит: «Гарин!»

— Ка-ак?

— Во-во! Я и сам завис, как ты говариваешь! — довольно рассмеялся Ромуальдыч. — Стою, глазами хлопаю, а Гошка свою лысину чешет: «Ой, не так, но похоже… Гирин!» Ну, я сразу Федорычу звоню, тот — Горшкову… Короче, завтра еттот спец встанет передо мной, как лист перед травой!

— Ну, хоть что-то… — проворчал я.

— Етта… Я чего звонил… Марта в Ялте сейчас,