Дамский негодник - Людмила Ивановна Милевская

— Зато знаю я! Уж не дура! Все понимаю! Вижу, как вы сдружились! И сразу обеим я теперь не нужна!

— Ревнуешь? — прозрела Далила и умилилась: — Вот глупая, ревнует.

Галина умиления не разделила: отреагировала резко, почти истерически.

— Ха! Я же еще и ревную! — возмущенно взмахнув руками, завопила она. — Сижу тут совсем одна, без денег, без мужа и уже без подруг!

Далила опешила:

— Да почему без подруг?

— Потому что ты про меня забыла, а Люська хуже еще: прячется от меня.

— С чего ты взяла?

Галина зло рявкнула:

— К телефону не подходит, и дверь мне не открывает. Я на днях чуть ли не час у нее под дверью топталась, стучала, звонила, чуть кнопку звонка не сорвала — не открыла! А ведь дома была!

— Да с чего ты взяла? — повторила Далила.

Семенова сплюнула:

— Тьфу ты! Заладила, «с чего взяла» да «с чего взяла». С того и взяла, что шаги я услышала Люськины. В прихожей, зараза, топталась и в «глазок» на меня поглядывала, а дверь не открыла.

Самсонова озадачилась:

— И как думаешь, почему?

— Ха! Она еще спрашивает! — возмутилась Галина. — Психолог ты хренов! Разъясняю, раз своих нет мозгов. От своего дома Люська меня отваживает.

— Да ладно, — не обижаясь на грубость, отмахнулась Далила, — нашла кого в хитрости обвинить. Людмила не способна действовать тихой сапой. Ей привычней выступать с открытым забралом. Если что не по нраву, скажет прямо в глаза.

Галина всплеснула руками:

— Что ж не сказала? Эх, Далька, святая ты простота, — уже совсем мягко попеняла она и запричитала: — Говорю, и зря ты не слушаешь: как только ты, Самсонова, появилась, я сразу стала ей не нужна. А раньше Люська жить без меня не могла, то и дело звонила, звала, на Карачку жаловалась, на своего кобеля.

Галина сделала паузу и, покончив с жалобами, пошла в наступление.

— Теперь ты жилетка для Люськи, а я ей не ровня, — зло прищурившись, заявила она. — Еще бы, вы обе дамы из высшего общества. Ты знаменитая, Люська богатая, а кто я против вас? Так, нищая неудачница.

Далила опешила:

— Здрасте! Что ты несешь?!

— До свидания! — отмахнулась Галина.

И разрыдалась.

— А что у меня на душе, никому не интересно, — всхлипывая, пропищала она. — Я, может, в петлю скоро полезу, но всем наплевать.

Далила схватилась за сердце:

— Да что же это такое?! Что случилось?! Немедленно говори! Линочка где?! — всполошилась она.

— С Линкой нормально. Линочка спит, а он снова пропал, — размазывая косметику по щекам, сообщила Галина и по-бабьи завыла: — У-уу, он пропа-ал! Теперь уже точно пропа-ал!

— Фу-у, как ты меня напугала, — облегченно вздохнула Далила и строго осведомилась: — Он, это Голос?

Семенова пискнула:

— Да.

И спокойно себе подвывала, не собираясь ничего пояснять.

— Что «да»?! — взорвалась Далила. — Что «да»? Продолжай! Как это он пропал? Дело у вас чуть ли не к свадьбе шло, как я поняла, так почему он пропал, этот Голос? Ты ему что-то не то сказала?

— Всего лишь сказала ему, что боюсь.

— Чего боишься?

— Всего.

Далила потрясла головой:

— «Исчерпывающую» ты, Семенова, даешь информацию. Так не пойдет. Давай по порядку.

Галина отставила свое вытье и лихорадочно затрещала, заходя издалека:

— Да, он каждый день мне звонил, да, дело шло если не к свадьбе, то вроде бы к отношениям. Я анонимно влюбилась. Но влюбилась, незнамо в кого. Кто он? Как выглядит? Откуда узнал про меня? Почему мне звонит? Больше года! Даже имени своего он назвать не хотел, чертов Голос. Но я все равно влюбилась по-сумасшедшему, только тем и занималась, что ждала от него звонка. Жила лишь нашими разговорами. Шмоточки Линке стираю, кашку варю, полы подметаю, просто по квартире хожу и все вспоминаю, вспоминаю. Как обалдевшая от любви девчонка, проматываю по сто раз в голове наш разговор. Что он сказал мне, что я ему отвечала, как он одобрил меня, пожалел, рассмеялся, какую, где паузу сделал…

Все подмечаю, все жадно ловлю!

А порядочная стала какая?! Добровольно себя заточила, дом свой превратила в тюрьму. Все жду, выйти боюсь: а вдруг позвонит? Вдруг меня не застанет?

Семенова разошлась не на шутку: ее исповеди, казалось, не будет конца. Далила, мельком взглянув на часы, робко, с мольбой, перебила подругу:

— Галь, я все это знаю. Зачем ты опять?

— А затем, — прогремела Галина, — ты же у нас психолог! Ты аналитик, мать вашу так!

— Ну и что?

— Ты науськивала меня влюбиться в него, я и влюбилась! Да и как было мне не влюбиться, когда ты взахлеб нахваливала: «Ах, Голос! Ах, умный он, добрый! Порядочный он какой!» А теперь что?

— Что теперь? — растерялась Далила.

— А теперь я страдаю! А он заморочил бабе мозги и в кусты! Чертов маньяк!

— Маньяк?

— Да! Маньяк!

— Да с чего ты взяла?

Галина взглядом испепелила подругу и мстительно изрекла:

— Люська меня надоумила.

Далила воскликнула:

— Ты меня удивляешь! Люська-то здесь при чем?

— А меня удивляет, — разъярилась Галина, — где же ты, умная наша да образованная, в это время была? Почему ты не додумалась, что Голос-то мой, оказывается, настоящий маньяк?

Далила, ядовито прищурившись, саркастично осведомилась:

— А Люська наша додумалась как? По каким признакам определила? Она у нас что, специалистка по маньякам?

Галина рассекла воздух рукой:

— По всем признакам. Сколько я его ни пытала, он имя свое не назвал. А знаешь почему?

— Почему?

— Скрывается, гад. Обнаружить свое настоящее имя боится.

— И потому он, значит, маньяк, — рассмеялась Далила. — Да, странная у вас, девочки, логика. Вообще-то у маньяка обычно есть цель.

Галина радостно подтвердила:

— Точно. Он хочет выманить меня из квартиры, изнасиловать и зверски убить.

— И поэтому целый год тянет резину. Ты забыла? Он целый год в телефонную трубку молчал. Сама же жаловалась, что с трудом беднягу разговорила. Ах, какой милый, скромный, застенчивый и, главное, терпеливый объявился маньяк.

Галина изрекла с видом доки:

— Извращенец он!

— Не говори ерунды, — рассердилась Далила. — Твой Голос не извращенец. Будь он маньяком, давно бы назвался Ромой, Димой, Кириллом… Да кем угодно, лишь бы тебя расслабить и это…

— Изнасиловать и прибить, — подсказала Галина.

— Да, — морща нос, согласилась Далила, — а Голос не хочет врать, но и правду говорить не решается.

— Почему?

— Наверняка по уважительным причинам, которых пока мы не можем узнать. Очевидно одно, что он порядочный человек.

— А мне вот не очевидно! — заявила Галина. — Может, он педофил?

— Здрасте! С чего ты взяла?

— До свидания! Он как-то подозрительно дочкой моей интересуется, все спрашивает, как там она? Что