Чеченский детектив. Ментовская правда о кавказской войне - Константин Закутаев

Судя по глумливой улыбке на физиономии, скоростное отступление руководителя было напрямую связано с его очередной выходкой.

— Видали, как поскакали, — подмигнув Долгову и Катаеву, срифмовал он. Парни, не торопясь, шли к машине. Долгов, чуть отстав, страховал с пулемётом сзади.

— Мне надоел этот сериал, и я сказал, что в «зелёнке» какое-то подозрительное движение, — скалился во весь рот Бескудников, — мужчины плюнули на вторую серию и чесанули… а то меня уже в сон клонить стало.

Костя еле сдержал смешок — на них оглянулся Лавриков, пялившийся по сторонам с тревожным выражением лица.

У машин было всё спокойно. Быстро закидав трофеи и смотав ступни Турпалу, все расселись по своим местам. В последний момент Лавриков не выдержал. Или алкоголь всё-таки пробил гол в раздевалку или Саша решил добавить этому выезду признак «боевого» — головная машина уже тронулась с места, когда он, вскинув автомат в задний проём, шарахнул в сторону лесистой сопки длинную очередь. Кутузов, сидящий за рулём отъезжающего УАЗа, услышал стрельбу, припал к рулю и дал газу. Катаев, также пригнувшись, завертел головой, а Долгов чуть не вывалился с заднего отсека скакнувшей машины.

— Краб-девятый! Что у вас?! — заорал в рацию Костя, вызывая Беса. Прыгая как мячики, УАЗы неслись по просёлку. Никто больше не стрелял.

— Краб-2, — это Краб-9, — зашипел динамик.

— Говори! — отрывисто бросил Костя.

— Случайный выстрел! Как понял?!

Позже Бескудников рассказал, что после эпатажной выходки на Лаврикова так заорал весь экипаж, что тот с виноватой улыбкой, моргая, лишь пару раз проблеял: «Я только “зелёнку” прострелять хотел…». В детстве Александр смотрел много фильмов про фашистов.

Всего этого экипаж первой машины не знал, основной тревогой после этих дурных выстрелов было одно — чтобы никто не обратил на них внимания. Не нужного. Поэтому Костя ещё раз повторил:

— Не понял? Повтори…

— Эксперт был пьян и фокус не удался, — абсолютно не уместная ирония Бескудникова лишь раздражала.

— Тьфу, бл…! — в сердцах сплюнул Костя, — ещё из-за такой херни нарваться не хватало…

— Бог даст, проскочим, — вздохнул Миша, — другой дорогой едем…

Классическое правило любой диверсии — возвращаются другим путём. Сверяясь с разложенной на коленях картой, Костя, продолжая демонстрировать штурманские способности, избрал направление через село.

Унылый пейзаж улиц чеченского села тридцатисекундной короткометражкой проскочил за бортом. Через несколько километров машины выскочили на дорогу, ведущую к трассе Хасавюрт — Грозный и увеличив путь домой на десять километров, без происшествий добрались до Пункта Временной Дислокации.

До заявленного Кутузовым времени возвращения было ещё около часа, когда покрытые тяжелой дорожной пылью УАЗы вкатились в ворота комплекса. Однако триумфального возвращения не получилось. Через час после их отъезда, совместным решением начальника ЦС и коменданта Фрунзенского района, были сформированы группы для усиления выносных постов. Основанием для этого послужила очередная информация сверху об очередном готовящемся нападении на комендатуру.

Безопасность комплекса зданий обеспечивали выносные посты. «Точка», расположенный метрах в ста по прямой от штабного здания, на крыше 14-этажного точечного жилого дома. «Скала», обосновавшийся параллельно «Точке» на последнем этаже разбитого «Дома быта». Ранее на эти сообщения, к слову, поступавшие через день, плевали с высоты той же «Точки».

Однако, в этот раз планировался приезд межведомственной группы проверяющих. По этой причине, по-быстрому назначив допгруппы из числа незадействованных на дежурствах сотрудников Центра, полковник Жоганюк посчитал свою миссию исполненной. При обычном, неусиленном варианте несения службы на постах находилось двое «комендачей» — расчёт АТС и четыре череповецких омоновца. Смена, отдежуривших сутки, производилась с 15 до 16 часов. Заступающая смена дожидалась, когда меняемые бойцы, разминируя проходы, спустятся вниз. При встрече они обменивались впечатлениями от дежурства, уточняли схемы минирования и расставались. Новая смена, минируя за собой проходы, забиралась наверх, а старая грузилась в «Урал» и убывала отсыпаться.

Из-за того, что точное время приезда представителей командования не было известно, комендант безоговорочно, в срочном порядке выделил «Урал», куда и погрузилось усиление — четыре мента и два «контрабаса». При этом «синие», как называли ментов «контрабасы», даже не были проинформированы о сложных схемах минирования на постах.

Встретивший «усиливающих» у подножия «Точки» сапёр-«комендач», не взглянув на них, просто мотнул головой по направлению к лестнице. Находясь в состоянии сильного раздражения из-за того, что ему пришлось проснуться и «отключать» четырнадцать этажей ради нескольких мудаков усиления, он не удосужился сказать «синим», впервые заступающим на пост, о разминировании лишь прохода в пределах лестничных маршей.

Трое постовых из отдела обеспечения и майор Карнаухов, старший фингруппы, вызвавшийся добровольно, двинулись наверх. Сапёр шёл вслед за ними, осторожно и не спеша, восстанавливая минные заграждения. На девятом этаже майор решил посмотреть на панораму города, пока их группа, остановившись на площадке, дожидалась отставшего «комендача». Пройдясь по коридорному ходу к общему балкону, соединяющему лестницу и площадку лифта, Карнаухов зацепил ногой какую-то проволоку, неожиданно легко соскользнувшую с высокого ботинка. Негромкий щелчок за спиной, тихое шипение заставило его обернуться. Пытаясь рассмотреть, что же это такое, он подшагнул обратно.

Взрыв услышали везде: на рынке перед комендатурой, на «Скале», на «Точке», на территории Центра Содействия. Торгаши за лотками вскинули головы, ориентируясь где же рвануло, покупатели из числа военных поспешили по машинам или местам своих дислокаций.

А в дежурной части Центра Содействия Фрунзенского района радиоэфир раскололся срывающимся хрипом «Точки»:

— Ответь «Точке»! У нас подрыв! Есть «трёхсотые»!!

В кубриках отдыхающих смен, где носимые радиостанции были настроены на ту же волну, возникло броуновское движение, вытолкнувшее личный состав к воротам.

Командир ОМОНа Жора Куренной выскочил из своего кубрика по пояс раздетый, держа в руках рацию и бритвенный станок. Намылив подбородок, он собирался побриться. По ходу вслушиваясь в радиообмен, он дал отмашку «Жилеттом» Луковцу, на формирование группы для выдвижения к «Точке». Будучи профессиональным военным и кадровым офицером, не зная, что случилось — подрыв, нападение или неосторожное обращение, чётко усвоил, лучше перебдеть нежели недобдеть. А когда рация проорала, что на «Точке» есть тяжёлый «трёхсотый», он и сам побежал собираться на выезд.

Практически отстранив от руководства, суматошно мельтешащего Жоганюка, Куренной и Луковец за считанные минуты выгнали к воротам комендантский БРДМ и «буханку», в которую тут же запрыгнул фельдшер, а за ним и двое бойцов с носилками. Сам Куренной с Луковцом и ещё четырьмя бойцами «оседлали» броню, рванувшуюся за ворота.