Курица в полете - Екатерина Вильмонт

Я вообще вычеркну из своего лексикона слово «курица». Иникогда не стану готовить «курицу в полете». Никогда!

Зазвонил телефон. Она решительно взяла трубку, чтобы послатькуда подальше этого чертова бабника. Но звонила Машка:

— Элка, путевки у меня на руках! Послезавтра ни свет низаря летим! Из Домодедова! Так что приезжай завтра ко мне ночевать.

— Слава богу! — выдохнула Элла.

— Что — слава богу? — насторожилась Машка.

— Ничего, просто я рада, что мы уже летим. Хочется кморю.

— Элка, у тебя что-то случилось?

— Да так, ерунда, расскажу в самолете, посмеешься.

— Но у тебя какой-то очень деловой голос.

— Я тут приняла кое-какие решения, расскажу!

Слушай, а веревочку надо брать?

— Какую веревочку?

— Ну чтобы натянуть на балконе, купальники сушить?

— Не надо, там сушилки стоят. Прищепочки я возьму сама,у меня маленькие.

— А шампунь брать?

— Ну вообще-то там дают, но я всегда беру свой, тампротивный.

— А фен?

— Фен есть в номере. Ладно, Элка, я что-то сегодняустала.

— Ты завтра еще работаешь?

— В салоне уже нет, но надо с утра сделать массаж однойклиентке, у нее вечером важная встреча.

Целую.

— Пока!

Рано утром ее разбудил телефонный звонок.

Она глянула на часы — восемь. И кто это в такую рань?

— Алло, — сонным голосом пробормотала она.

— Элла, я вас разбудил?

Она сразу узнала его, сердце подпрыгнуло, но она ведь большене курица!

— Да, разбудили, а кто это?

— Элла, я хочу извиниться за вчерашнее.

— А, это вы.., герой-любовник! — хмыкнула она,сама себе удивляясь. — Еще минута — и я бы оставила ваш чертов джип безприсмотра. А то, знаете ли, в чужом пиру похмелье…

— Умоляю, простите!

— Прощаю! Всего наилучшего.

И она бестрепетной рукой швырнула трубку.

Но бестрепетной была только рука. Сердце здорово колотилось.У него по телефону такой сексуальный голос… Но мне это не нужно. Я молодец,послала его…

Телефон зазвонил снова.

— Алло!

— Элла, вы заняты сегодня?

— Да!

— Но вы же в отпуске!

— Кто вам сказал? — крайне удивилась она.

— Разведка донесла, — усмехнулся он.

Странно, подумала Элла, Махотины улетели отдыхать наСейшельские острова. Это он просто берет меня на пушку.

— Не выдумывайте. И что вам от меня нужно?

— Ну вообще-то многое… Но на данный момент хочупредложить вам съездить за город.

— Зачем?

— Погулять по осеннему лесу, в этом году прорва грибов.Вы любите собирать грибы?

— Нет, я не умею. Я выросла в Одессе.

— О, тогда вы, наверное, потрясающая кулинарка.

— Нет, я вообще умею готовить только… — Она хотеласказать «курицу в полете», но произнесла:

— Только картошку с селедкой.

— Как это? — заинтересовался он.

— Очень просто! Варится картошка, и покупается селедка,желательно уже почищенная, знаете, в таких пластиковых пачечках.

— О, в таком случае я приглашаю вас к себе и угощусвоим фирменным блюдом. Если понравится, дам рецепт. Чрезвычайно просто ивполне вкусно.

— Дмитрий.., простите, не помню вашего отчества…

— Не надо отчества, просто Дмитрий. Лучше просто Митя.

— Вчерашняя девица называла вас Димой.

— Предпочитаю имя Митя.

— Так вот, Митя. Я завтра ни свет ни заря улетаю, исегодня у меня еще куча дел.

— Улетаете? — у него упал голос, а у нее екнулосердце. — Далеко ли? Надолго?

— Нет, всего на неделю. Отдыхать.

— И вы не выкроете часок-другой, чтобы попробовать моефирменное блюдо?

— Уж сегодня точно нет. Мне совсем не улыбается, чтобыв разгар обещанной трапезы в окно влетела еще какая-нибудь балерина на помеле!

— Она не балерина, — засмеялся он.

— Это несущественно. Так что всего наилучшего, Дмитрий!

И она положила трубку уже далеко не бестрепетной рукой. Нобыла горда собой чрезвычайно. Наглец! За город поедем, а лучше приходи ко мнедомой. Я тебе, дуре, сварганю какую-нибудь пакость, а ты, растроганная, вымоешьпосуду, а может, и приберешь в квартире, а я тебя за это трахну, и оченькстати, что ты завтра куда-то улетишь.

За неделю я смотаюсь из Москвы снимать носорогов илибегемотов и, глядя на них, буду нежно вспоминать о тебе, дорогая Элла. Фиг вам,Дмитрий Михайлович, фиг, фиг! Нате-ка, выкусите! И чтобы уберечься от соблазна,она сняла трубку. Пусть теперь звонит сколько влезет! А она взялась за утюг.Вещи надо сложить как можно скорее и ехать к Машке, что называется, от грехаподальше. И она стала думать о том, что в Тунисе непременно купит себе такую жешикарную дорожную сумку, как у Машки.

Вдруг заверещал мобильник. Машка!.

— Привет, что у тебя с телефоном? Нельзя же два часатрепаться!

— Ой, у меня, наверное, трубка плохо лежит, —смутилась Элла.

— Растяпа, я звоню, звоню… Наш рейс переносится на часдня. Это хреново, но ничего не поделаешь.

— Значит, день, считай, пропал?

— Если не будет задержек, то ничего страшного. Разница— три часа, считай, что мы вылетим в десять по-ихнему, прилетим где-то околодвух, в три будем в гостинице, нормально! Искупаться, во всяком случае, успеем!Зато можно нормально спать ночь.

— Тогда я к тебе с чемоданом не потащусь.

Встретимся в Домодедове!

— Да ну, Элка, глупости! Все равно надо рано встать, вДомодедове быть за два часа, то есть в одиннадцать, и зачем тратиться на дватакси?

— Ладно, посмотрим.

— Не вредничай, Элка, потреплемся вечерком.

— В Тунисе не успеем потрепаться?

Она и сама не знала, почему не хочет ехать сегодня, это вкорне противоречило ее первоначальным намерениям. Она что, ждет звонка? Тогдакакого черта надо было снимать трубку? Впрочем, он ведь тоже мог позвонить намобильный… Да ну его, не буду я о нем думать. Видно, не больно-то я ему нужна,просто он чувствовал неловкость за случившееся. Ну извинился перед дамой, хотелдаже трахнуть, чтобы уж полностью искупить вину, дама не поддалась сразу, ну ифиг с ней. Улетает куда-то?