Головы Стефани (Прямой рейс к Аллаху) - Ромен Гари

Портье проверил свой список. Ему очень жаль, но все билеты раскуплены еще две недели назад… Он постукивал по списку карандашом и не поднимал глаз. Ложь была такой грубой, что она рассмеялась. Они хотели помешать ей уехать из страны.

Она позвонила в посольство и потребовала, чтобы ее немедленно приняли. Ей предложили зайти вечером, а точнее в семь часов.

В четыре часа, когда она лежала на постели, глядя в потолок, в полной растерянности, усугублявшейся от жары и уже переходившей в панику, зазвонил телефон. Некое «официальное лицо» ожидает ее в холле, это важно. Может ли она спуститься? Она надела на голое тело джинсы и купальный халат, затем босиком спустилась на первый этаж. Ее рыжие волосы были взлохмачены, на лице застыло выражение полной враждебности; должно быть, она выглядела пьяной или накачавшейся наркотиками, потому что два-три туриста, с которыми она столкнулась на лестнице, посмотрели на нее с тревогой.

«Официальное лицо» вынырнуло из глубокого кресла, которое как будто выдохнуло его. Мужчина был одет в черную чесучу и элегантно придерживал локтем трость с набалдашником из слоновой кости, имевшую поразительное сходство с его стройным изысканным силуэтом и оголенным черепом, слегка тронутым по бокам седеющими волосами. Взгляд был задумчивым, а тонкие губы над почти отсутствующим подбородком слегка раздвинулись в застывшей улыбке. Над этой улыбкой был водружен, как будто для того, чтобы проникнуть в ее тайну, нос костлявой, навесной разновидности, с ноздрями, широко распахнутыми для уловления всех запахов, откуда бы ни дул ветер — этот нос с его сводами и арками наводил на мысль о некой мостодорожной конструкции. Стефани почувствовала, как ее враждебность выросла еще на один градус.

— Здравствуйте, мисс Хедрикс, — сказал незнакомец с отменным британским акцентом. — Мы встречались на приеме у сэра Давида Мандахара, но не думаю, чтобы вы запомнили меня… Позвольте…

Он поклонился с чрезмерной вежливостью, которая, наверное, очень полезна для гибкости позвоночника, и протянул ей кусочек картона. Так Стефани узнала, что она имеет дело с начальником полиции Хаддана собственной персоной.

— О чем речь?

— Об одном весьма щекотливом деле. Мисс Хедрикс…

У господина Дараина была раздражающая манера останавливаться посреди фразы, чтобы послать быструю улыбку, частота которой, похоже, выбиралась заранее, как частота морских маяков.

— Мы не хотели докучать вам, пока вы не отошли от такого сильного потрясения…

Новая улыбка-пауза. С такой головой, подумала Стефани, его место не здесь. Ему бы следовало восседать на какой-нибудь гниющей падали посреди пустыни.

— Вам бы не составило труда, сэр, сказать, что вам нужно? Я уже поняла, что вы чрезвычайно тактичный человек, так что давайте ближе к делу.

Господин Дараин склонил голову набок с видом снисходительного упрека и погладил набалдашником трости свой отсутствующий подбородок. Стефани отметила про себя, что его шея, украшенная внушительным адамовым яблоком, отличается тонкостью и длиной, которые, наверное, упростят дело для следующего претендента на его пост. Из его левого рукава слегка выступал ослепительный носовой платок, его там держали наготове для всяческих полезных целей, на английский манер. Вероятно, владелец платка получил основательное образование в Оксфорде.

— Учитывая… деликатную сущность этого дела, — сказал он, — я счел необходимым лично передать вам это сообщение…

Он достал носовой платок из рукава и вытер лоб. Этот сукин сын старался приберегать эффект до самого конца — наверное, единственное, чему он научился по ходу своей полицейской карьеры.

— Как вы уже заметили, мы сумели найти ваши вещи…

Новая пауза, но на сей раз исполненная строгости. Наверное, он держал улыбку в другом рукаве.

— Хорошо, ну и что из этого?

— Мы обнаружили в ваших вещах десять килограммов гашиша.

Стефани пожала плечами.

— Охотно верю. Вы их обнаружили, потому что сами же туда и положили. Полицейские всегда так делают. Старый трюк.

— О нет, мисс Хедрикс, мы тут ни при чем. Да и вы тоже…

Теперь она уже ничего не понимала.

— Нам отлично известно, кто положил гашиш в ваш багаж. Господин Массимо дель Кампо нам все рассказал. В его собственном багаже было пятнадцать килограммов гашиша, и он признался, что в аэропорту подсунул два пакета и в ваш.

Стефани молчала. Тут нечего было сказать. Массимо пришел к ней и попросил, чтобы она спрятала наркотики в своих вещах, она это прекрасно помнила. Что же, это объясняло многое. Теперь она знала, почему Массимо с таким рвением поддерживал официальную версию «аварии».

— Новый закон предусматривает длительное тюремное заключение за хранение гашиша, — сказал господин Дараин. — Но, полагаю, можно будет закрыть глаза на это нарушение закона, если господин дель Кампо подтвердит свои свидетельские показания в вашу пользу. После того, что вы пережили… В данный момент это дело с доброжелательностью изучается компетентными органами…

Стефани процедила сквозь зубы:

— Это называется шантажом и запугиванием. Вы сейчас пытаетесь заключить со мной сделку. Я забываю то, что видела — а вы отпускаете меня из страны, не приговаривая к тюремному сроку. Можете вы мне сказать, что помешает мне заговорить, как только я вернусь в Соединенные Штаты?

Она прервала свою речь.

— Или, может, вы намереваетесь оставить меня здесь… насовсем?

Тут господин Дараин кланяется, выражает надежду на то, что эти «неприятности» скоро закончатся, добавляет, что он находится в полном распоряжении Стефани, и удаляется слегка враскачку, элегантно зажав трость подмышкой. Со спины он был похож на прямоходящего слизняка с гипертрофированными бедрами.

Она спустилась в бар и застала там Массимо в компании зеленоватого Бакири. Массимо как раз показывал своему новому другу кадры из фильма «Сильнее Геракла», где он играл гладиатора.

— Я получил Оскара за эту роль. Итальянского Оскара в Бордигере.[55]

— У нас никогда не показывают хороших фильмов, — пожаловался господин Бакири.

Стефани взяла со стола бокал с гранатовым соком и вылила его содержимое на новый костюм Массимо. Ошарашенный итальянец уставился на нее.

— Жалкий подонок, — заявила она ему. — Спасибо за то, что засунул гашиш в мой чемодан.

— Не сердись… Я сделал глупость. В моем багаже больше не было места… Я больше никогда так не буду.

— Вот это уж точно. Ты больше никогда так не будешь, и по вполне понятной причине. Если ты вообразил, что они выпустят нас отсюда живыми, чтобы мы могли рассказывать кому попало нашу занятную историю, то ты еще больший идиот, чем тебя считают…

Господин Бакири смотрел на свои ногти, притворяясь, будто ничего не слышит.