Головы Стефани (Прямой рейс к Аллаху) - Ромен Гари

Массимо стал белее своего костюма.

— Не умирай прямо сейчас, дорогой, — сказала ему она. — Подожди. У тебя, вероятно, еще есть денька два, чтобы пожить. Постарайся воспользоваться этим.

Она пошла к себе в номер. Перед самой дверью ее сердце забилось так быстро, что она развернулась, прижалась к двери спиной и безумным взглядом обвела коридор.

Ничего, никого. Коридор был пуст. А между тем чувство опасности оставалось, оно росло и превращалось в крик, визг самолетных винтов наполнял ей голову, а пол качался и уходил из-под ног… У нее над головой с сумасшедшей скоростью вращались лопасти вентиляторов, директор гостиницы неподвижно стоял перед их столиком, протягивая Бобо билет на рейс смерти… Мир опрокидывался на одно крыло, потом на другое, выпрямлялся, как будто летчик агонизировал за штурвалом…

Она так и стояла, прижавшись к двери, и изо всех сил старалась держать глаза открытыми, пытаясь отогнать страшного зверя тревоги.

Ничего страшного. Ничего страшного, Стеф. Рецидив болезни… Отныне такое будет случаться время от времени. Приступы бреда. Мало-помалу это пройдет. Ты все же перенесла тяжелейший шок. Ты сходишь к врачу в Нью-Йорке.

Она открыла дверь.

На нее стеклянными глазами смотрели три лица.

На кровати. Там, на кровати…

Это неправда. Это неправда. Ты бредишь…

Она посмотрела на них в упор.

На лице Бобо, между черными кудрями и такой же черной бородой, застыло страдание. Губы скривились в грустной гримасе. Казалось, он говорил: «Вот видишь, Стеф, что они со мной сделали…»

Лицо старого шейха было серым, и казалось, что тьма из его глаз перелилась через край, образовав темные пятна во впадинах между веком и скулой. Голова покоилась на как будто специально разложенной бороде, походившей на помятую паутину.

Вокруг по-прежнему пронзительно выли винты самолета.

Пол продолжал качаться, уходить из-под ног… Ну нет, Стеф, опомнись. Это не самолет. Это лопасти вентиляторов под потолком. Все в ресторане было таким спокойным, таким мирным. Стоя рядом, директор гостиницы пристально смотрел на нее и неумолимым жестом протягивал ей паспорт… Нет! Не бери его!

Она открыла глаза. Она не потеряла сознания, так как по-прежнему стояла на ногах.

Внезапно, в какой-то мимолетной вспышке, ей на помощь пришел образ отважного мангуста, прыгающего, чтобы уклониться от укуса кобры, и она улыбнулась. Черт возьми. Взгляни на них с профессиональной точки зрения, Стеф. Как на модную новинку. Считай, что это такие новые шляпки…

Тяжелее всего было видеть лицо стюардессы, может, потому, что ее черты сохранили всю свою красоту. Широко раскрытые глаза не потеряли своего жемчужного блеска; окаймленные длинными ресницами, они пристально глядели на Стефани, и эта пристальность, заменявшая свет жизни, походила на немой призыв.

Губная помада и тушь еще держались, почти полностью скрывая синеватые пятна, как будто бедная девушка каким-то чудом женского кокетства заново навела красоту уже после. Но густые черные волосы была тусклыми, лишенными блеска…

Стефани взяла сигарету, закурила и уселась, скрестив ноги, в кресло напротив кровати.

— Спасибо, что пришли, — произнесла она, возможно, чуть дрожащим, высоковатым голосом, который понемногу становился все тверже. — Спасибо. Теперь они могут проваливать ко всем чертям со своими историями про бред и галлюцинации…

Она выдохнула дым.

— Да… Но что мне делать? Кто вас сюда послал? Семьи? Кто-то, желающий вам добра? Вы ведь, думается мне, очутились здесь не просто так? От меня хотят… чтобы я прокричала правду, опираясь на доказательства, не так ли?

Она больше совсем не боялась. Было нечто успокаивающее в том, что они и в самом деле находились здесь. Значит, она не лишилась рассудка.

— Что, по-вашему, мне следует сделать?

Головы, казалось, чуть уменьшились, чуть съежились по сравнению с тем, какими она видела их в пустыне. Под них аккуратно подстелили сложенный газетный лист, как будто тот, кто их сюда принес, боялся запачкать постель.

Вот это интересно. Кто бы стал проявлять такую заботу о гостиничном белье? Кто-то, кто за него отвечает. Не прислуга, нет, ей на это наплевать.

Директор гостиницы.

— Это он, не так ли? Он подстелил ее машинально, из привычки заботиться о порядке и чистоте…

Ответа не было, но она, слава богу, его и не ждала. Она еще не спятила.

Она заметила на лицах едва различимые капельки воды, как будто кожа все еще потела.

Стефани встала, пошла к кровати и коснулась пальцем лба Бобо. Он был ледяным.

Она вернулась, села в кресло, вдохнула дым и с наслаждением выдохнула его.

— Ясно, вас хранили в морозилке на кухне. Вы совершенно ледяные, мои бедные лапушки… Следовательно, это кто-то, кто очень заботится о гостиничном имуществе и имеет доступ к морозилке… И у кого в руках побывал паспорт Бобо с указанным в нем славным исламским именем Абдул-Хамид… У тебя был занятный псевдоним, Бобо, но он стоил тебе жизни. Мы согласны?

Стефани сделала паузу, как будто хотела дать им время поразмыслить.

— Значит, директор гостиницы. А кто другой?

У нее было такое впечатление, будто она разговаривает с тремя друзьями, у которых возникли неурядицы и они пришли попросить у нее помощи.

— Только он, в любом случае, всего лишь прислужник. Если он это сделал, так потому, что получил приказ. От кого? И зачем? Чего от меня ждут?

С этого момента ее мысли начали блуждать в лабиринте столь же запутанном, как и улочки медины.

— Ладно, это пока неважно. Сейчас можно сделать только одно…

Она пошла к телефону, не спуская глаз с трех предметов.

— Сейчас, мои дорогие, вы проведете пресс-конференцию.

Она попросила соединить ее поочередно с агентствами «Рейтер», «Франс-пресс» и «Ассошиэйтед пресс», но после пятиминутного ожидания — понадобившегося, чтобы проконсультироваться с кем следует, — телефонистка сообщила, что городская линия повреждена. Им очень жаль. Такое случается время от времени…

Она рассмеялась. Смех закончился всхлипываниями и рыданиями, но лишь оглушительный визг винтов вынудил ее заткнуть уши. Самолет качало в бурном море, и она была готова к тому, что в любой момент головы попадают с кровати и покатятся к ней.

Затем самолет вернулся на прежний курс, и она с благодарностью подумала о старом летчике, державшем штурвал. Она была рада, что приняла его приглашение поужинать вечером в Бейруте.

Но прежде… Ее полароид. Она подскочила. Она оставила его на соседнем пустом сиденье… Нет, нет. Он был в сумке. Коричневая кожаная сумка от «Гуччи». Она не имела права терять голову. Только не теперь. Только не теперь, когда у нее есть доказательства, неопровержимые доказательства, которые лежат тут, на кровати…