Бронекатера Сталинграда. Волга в огне - Владимир Першанин

– Снаряд рядом пролетел, а он месяц очухиваться будет. Мимо нас тоже снаряды летают, а мы по госпиталям не отлеживаемся.

– Каждый понимает свой долг по-своему, – морщил высокий, с залысиной, лоб Матвей Борисович Малкин и делал очень задумчивое лицо. – Вы всегда на своем посту, ну а некоторые…

Комиссар лишь развел руками, мол, что с Морозова возьмешь. Согласно приказу о введении в армии и флоте единоначалия, должности комиссаров были упразднены, и Малкин стал замполитом, то есть подчиненным Кращенко. Поэтому и ловил каждое слово своего начальника.

За эти недели бронекатера все долгие осенние ночи работали под артиллерийским огнем на переправах. Каждый рейс, хоть туда, хоть обратно, мог стать последним. И для многих он уже стал – заметно выросло братское кладбище, где к каждой пирамиде был приколочен якорь, сваренный из обрезков металла на ремонтной базе или вырезанный из жести.

Катера получали повреждения, порой тяжелые. Но затонувших и сгоревших пока не было. Везение или опыт бывалых мичманов-командиров бронекатеров? Но все это до поры до времени. Каждый катер уже получил по несколько попаданий снарядов. «Прибой» спасла удача или случайность. Тяжелый снаряд не долетел до цели совсем немного, почти переломил катер пополам, а если бы упал чуть ближе, разнес бы на части со всем экипажем.

Разве отобьешься легкими горными пушками, установленными в башнях старых танков Т-26 или БТ, от тяжелых немецких орудий, укрытых в глубоких капонирах или посылающих гаубичные снаряды из-за холмов?

Башенные пушки могли оказать какую-то помощь, когда приближались к правому берегу и по катерам открывали огонь легкие пушки и пулеметы с верхушек занятых фрицами домов. Да и то старались обойтись без лишней стрельбы, перевозя на борту по сотне-полторы бойцов, боеприпасы или эвакуируя раненых, которых набивалось порой до двухсот человек и больше.

Поэтому с такой злостью, и довольно успешно, отразили катера налет «юнкерсов». А раздраженный выговор Кращенко большинство восприняло верно – боится, бережет себя капитан-лейтенант.

Кращенко, багровея, оглядел командиров катеров. Что, коллективное недовольство? Сговор, во главе которого наверняка стоят хорошо повоевавшие Зайцев и Морозов? Он еще не придумал, что предпринять, когда его позвали к телефону. Вернулся он быстро, коротко объявил:

– Меня снова вызывают в штаб фронта. Командирам «Шахтера», «Верного» и «Каспийца» начать подготовку к ночной операции. Проверить машины, оружие, загрузить полный комплект снарядов и полуторный – патронов к пулеметам. Подробности объясню позже.

И удалился в блиндаж. Побриться, переодеться. Не явишься же в штаб фронта в рубахе и наброшенной поверх куртке. Все обратили внимание, что Кращенко никого не назначил в свое отсутствие старшим. Да и, перечисляя катера, не упомянул ни одной фамилии, явно высказывая недовольство.

– Ну и черт с тобой! – сплюнул Морозов. – Комдив испарился, сами командовать будем. Степан Герасимович! – обратился он к лейтенанту Зайцеву. – Ты старший по званию. Подпиши запрос на склад насчет боеприпасов и горючего.

– Малкин подпишет, – отозвался Зайцев. – Он комиссар, официальное лицо.

– Я теперь замполит, – поправил его Малкин. – Институт комиссаров отменен. Не читали разве?

– Нам только и остается ваши писульки читать. Ночью – на переправе, днем – пробоины латаем. Так что подписывайте, больше некому.

Из штаба фронта Кращенко вернулся озабоченный. Было получено конкретное задание, разговор показался капитан-лейтенанту более жесткий. И само задание предстояло более рискованное и опасное, чем он предполагал.

Ему вручили письменный приказ за подписью заместителя командующего фронтом. Тонкая ниточка надежды, что все обойдется и пошлют кого-то другого, сразу оборвалась. Сообщили, что к вечеру на стоянку прибудет штурмовой батальон, который следовало разместить на трех бронекатерах и доставить к точке, отмеченной на карте у поселка Купоросный. Отплытие в девятнадцать ноль-ноль. По прибытии на место (не позже двадцати трех часов) прикрыть высадку огнем и забрать раненых. Все, конкретней некуда.

Вызывал озабоченность второй пункт приказа. Командиру группы катеров следовало также прикрывать орудийным и пулеметным огнем паром, который доставит с левого берега основную часть десанта. Все это усложняло ситуацию. Одно дело высадить батальон, забрать раненых и побыстрее уносить ноги, а получается, что катерам навязывают долгий бой на берегу, окруженном со всех сторон немцами.

Пока буксир с паромом на скорости три-четыре узла пересекут километровую полосу воды с многочисленными мелями, пока выгрузят несколько сот красноармейцев (возможно, целый полк) с артиллерией, минометами, катера будут находиться под огнем не меньше часа.

Немцы потопят все три катера к чертовой матери! И не поможет обещанная артиллерийская поддержка с левого берега. А левый берег в том месте всего лишь продолжение острова Голодный, на котором вряд ли имеется достаточное количество орудий. Да и то, скорее всего, полевые трехдюймовые пушки. Иначе справились бы своими силами, не срывая с другого участка половину дивизиона бронекатеров. Но говорить об этом означало бы показать свою неуверенность, которую расценят как трусость.

Единственное, что мог себе позволить Кращенко, – это пожаловаться, что у него забирают больше половины дивизиона.

– Три катера на Купоросный с десантом уйдут, «Смелый» в ремонте. У меня всего два корабля на переправе останутся, один из них уменьшенного водоизмещения. Основные силы забираете.

– Почему забираем? – возразил капитан второго ранга, объясняя задание. – Вы сами и поведете… или замполита направьте. Задача особой важности. Деревянные суда для десанта не подойдут, там ширина такая, что их из пулеметов потопят или сожгут. Паром с буксиром стоят наготове, но без вашего прикрытия они тоже не обойдутся. А на пароме почти целый полк повезем. С помощью бронекатеров мы намерены укрепить там участок фронта и в корне изменить ситуацию.

– Понимаю, – кивал Кращенко, закуривая очередную папиросу.

– Вам, конечно, придется нелегко. Вести в течение часа бой с противником, до которого местами три сотни метров, – тяжело. И потери, конечно, будут. Но ситуация там слишком сложная. Если не укрепим участок, немцы просто сомнут остатки наших частей. В ротах по два десятка бойцов, а то и меньше. Патроны по ночам на нейтралке собирают, командиров почти не осталось. А тут свежий батальон, следом полк и боеприпасы. Раненых спасем. Мы ведь последнее время рисковали лишь в тумане посылать весельные лодки или баркасы. Половина доходит… Вот так. Ну, если нет вопросов, то иди, готовь свой флот.

– Десант в тыл врага получается, – мялся Кращенко. – Под огнем весь путь идти. Не уверен, доберутся ли катера до места.

– А ты увереннее будь, моряк все же! – повысил голос капитан второго ранга. – Идите осторожно, но не медлите. Высадка, конечно, по-тихому не получится. Но у вас своя артиллерия, по две пушки на катер, пулеметы крупнокалиберные. Отпор дадите. Тем более тяжелой артиллерии у фрицев там нет.