Ритуал мечей - Морган Райс

«Таким же справедливым, как сейчас по отношению к своим людям?» – спросил Кендрик.

Тирус повернулся к нему и бросил на рыцаря кипящий от ненависти взгляд.

«Наш отец много раз брал нас с собой, посещая твои земли», – добавил Кендрик. – «Мы были детьми, но у нас были глаза. Ты был жестоким правителем. Твои люди ненавидели тебя. Я не видел ни одного доказательства доброты и справедливости, которыми ты хвастаешься».

Тирус сжал челюсти.

«Ты открываешь свой рот, когда должен слушать, мальчишка», – кипел он. – «Давно ли тебя отлучили от груди твоей матери? Позволь настоящим мужчинам рассказать тебе, что представляет собой мир».

«Ты полон высокомерия», – парировал Кендрик. – «Твоя проблема в том, что ты ставишь себя выше других».

Лицо Тируса приобрело фиолетовый оттенок, он сжал рукоять своего меча. Было очевидно, что он не привык, чтобы с ним так разговаривали. Должно быть, он привык, что все уступают ему.

«И это говорит бастард своего отца?»

Теперь была очередь Кендрика покраснеть.

«Я первенец своего отца. К тому же, первый рожденный сын. По праву, трон должен был бы перейти мне. Но мой отец решил отдать его Гвендолин, и я уважаю его решение. В отличие от тебя, кто стремится завладеть тем, что ему не принадлежит».

«Ты всего лишь бастард», – сказал Тирус. – «И если бы твой отец обладал хоть толикой здравого смысла, он бы послушал меня и убил бы тебя в день твоего рождения. Это был очередной пример его великой глупости, когда он сохранил тебе жизнь».

Кендрик схватил рукоять своего меча и сделал шаг вперед, и тут же рыцари с обеих сторон вынули свои мечи.

Гвендолин протянула руку и положила ее на запястье Кендрика, который обернулся и посмотрел на сестру. Она читала ярость в его глазах и понимала, что никогда не видела, чтобы он так терял душевное равновесие. Но, почувствовав прикосновение ее успокаивающих руки, он остановился.

«В другой раз, брат», – сказала Гвен, подчеркивая слово «брат».

Слова Гвен успокоили Кендрика, и он ослабил бдительность.

Девушка повернулась к Тирусу, решив прогнать этого человека из города.

«Кендрик – мой настоящий брат», – сказала она дяде. – «Он мне такой же родной брат, как и все остальные мои братья. И если бы он попросил у меня королевство, я бы с радостью отдала его ему».

Гвен вздохнула.

«Но мой отец хотел, чтобы правителем стала я, и Кендрик уважает его решение. Я тоже его уважаю, независимо от того, нравится ли мне эта роль или нет. Тебе бы тоже следовало уважать желания своего старшего брата. Он был тебе хорошим и добрым братом. Неужели ты думаешь, что ему было бы приятно стать свидетелем всего этого сейчас?»

Тирус смотрел на нее, и Гвен видела, что он то и дело сжимает и разжимает челюсти. Было очевидно, что он вне себя, поскольку не ожидал, что все окажется настолько сложным.

«Моего брата ничего не волновало, кроме трона», – мрачно произнес Тирус. – «И его самого».

«Именно поэтому ты пытался убить его?» – мешался Годфри. – «Я помню тот пир ночью, в твоем замке. Яд, предназначенный для нашего отца, убил твоего собственного сына».

Тирус рассвирепел.

«Я бы задал тебе порку, если бы мог, мальчишка».

«Это твой отец пытался отравить нас», – выкрикнул какой-то солдат рядом с Тирусом. – «Тот яд убил нашего брата».

«Теперь у меня только четверо сыновей вместо пяти, благодаря ему», – добавил Тирус.

Гвендолин пристально посмотрела на четверых воинов, которые стояли возле Тируса. Каждый из них поднял забрало, и она узнала их со времен своего детства. Ее четыре двоюродных брата. Они были практически ровесниками ее братьев, и Гвен удивилась, увидев, что они все так выросли. Она стали настоящими рыцарями. Жаль, что они приходятся сыновьями такому человеку, потому что когда-то ее кузены были хорошими людьми и были близки ей, как родные братья.

«А что с твоей дочерью?» – спросил Рис.

Тирус посмотрел н него. Возможно, в эту минуту он вспомнил о привязанности Риса к девушке.

«Она тоже жива», – неохотно ответил он.

«Значит, дочь не стоит того, чтобы о ней упоминать?» – спросила Гвендолин. – «Так ты представляешь справедливость в своем королевстве?»

Тирус бросил на нее сердитый взгляд.

«Женщины являются собственностью», – ответил он. – «Твой отец поступил глупо, назвав тебя королевой, попытавшись поднять женщин выше, чем они того заслуживают».

Теперь пришла очередь Гвен покраснеть, но она заставила себя сохранить ясную голову.

«Я – Королева», – сказала она. – «И ты ничего не можешь с этим поделать».

Тирус покачал головой, и впервые улыбнулся, хотя его улыбка скорее напоминала ухмылку.

«Неужели ты не видела мои силы, выстроившиеся за твоими стенами? У меня вдвое больше людей, чем у тебя. Все закаленные воины Верхних Островов, которые всю свою жизнь провели на открытом воздухе, под морозными дождями и на холоде, которые спали на камнях и не знали роскоши. И они верны мне до конца».

«Это очередной пример твоей доброты и справедливости?» – спросил Годфри.

Тирус покраснел, застигнутый врасплох.

«Эти люди станут убивать по моему приказу», – продолжал он. – «Я сделал вам щедрое предложение. Я не буду его повторять. Отрекись от трона в мою пользу, и я позволю вам жить. Брось мне вызов – и наши люди уничтожат вас. Я даю тебе одну ночь, чтобы принять решение. Ты дашь мне ответ на рассвете, иначе станешь свидетельницей последнего разрушения твоего города. И я возьму Западное Королевство силой».

Тирус развернулся, чтобы уйти, но не успел он этого сделать, как Гвендолин сделала шаг вперед и крикнула:

«Дядя! Ты можешь получить ответ сейчас, если хочешь».

Тирус остановился и повернулся к ней с довольным видом. Он улыбнулся, очевидно, приготовившись принять ее уступку.

«Ты всего лишь хвастун и трус», – сказала Гвен. – «Мой отец смотрит на тебя сверху с презрением. Никогда больше не входи в эти ворота. Если ты это сделаешь, ты встретишься с армией мечей, которые отправят тебя назад в Верхние Острова с позором».

На лице Тируса появилось удивление. Было очевидно, что он не ожидал такой силы и вызова от женщины. Он неодобрительно покачал головой.

«Ты торопишься с выводами», – сказал Тирус. – «Правителю это не пристало».

«Нерешительность тоже не пристала правителю», – парировала Гвен. – «Так же, как жадность и меркантильность, особенно когда они направлены по отношению к его собственной семье».

Лицо Тируса помрачнело.

«Ты – молодая глупая девчонка. Из уважения к твоему отцу я дам тебе одну ночь, чтобы ты подумала над своими необдуманными словами и позволила своим советникам переубедить тебя. Я с нетерпением жду твоих извинений и капитуляцию утром».